Все это может случиться с каждым. И каждый волен выбирать, как ему жить: вжав голову в плечи в ожидании, что в любой момент обвалится потолок, или кирпич прилетит по темечку, или просто жить и радоваться весне.
Означает ли эта тактика, что кирпич не прилетит? Нет. Она лишь означает, что ты сконцентрирован на будничном счастье, а не на кирпиче. На том, что у тебя есть, а не на том, чего нет.
Жить и не ждать г…вна – это знаменатель таланта быть счастливым.
Счастье – это выбор.
Как просто и как мудро.
Я усвоила урок.
Я теперь всегда выбираю счастье, по крайней мере, стараюсь. А если замечаю, что срываюсь в деструктивные мысли, сама над собой шучу: «Опять оранжевый горшок притащила? Он у тебя встроенный, что ли?»
Живите ярко, дышите морем, а не г…вном.
А если вдруг завоняло, то заметьте это и избавьтесь от встроенного горшка с его содержимым.
Помните, счастье – это выбор, который вы делаете каждый день!
Не сдаваться
Самый сложный в финансовом плане год пришелся на мои пятнадцать лет.
Денег не было, еды не было.
Осенью на даче мы с мамой накопали два мешка картошки. Это была наша инвестиция в зиму.
Мама отчаянно искала варианты подработки, приезжала домой разбитая и уставшая, ложилась на диван плакать.
Папа пил. Где находил алкоголь и на что выменивал – непонятно. Продавать в доме было уже нечего.
Мама шипела на папу вечерами, думая, что я не слышу: «Лучше бы о дочери подумал, водку на макароны выменял».
Но я все слышала.
И понимала.
И мне было страшно.
Казалось, что еще немножко, и мы станем умирать с голоду.
Штаны мои совсем износились, обувь чавкала, заикаться об этом было бесполезно: только добить маму бесконечным списком незакрытых потребностей.
В тот день мама пришла домой рано и объявила побелевшими губами:
– У меня украли деньги.
– Какие деньги?
– Я заняла, а у меня из кошелька вытащили.
– Как? Где? Когда?
– Это важно? – зло спросила мама.
И легла. По дому разнесся стойкий запах валокордина. Она тяжело дышала.
Нет, не важно. Важно лишь то, что мы теперь не просто на нуле, а в минусе.
Я пошла на кухню, сварить картошки на ужин. Еда меня успокаивала.
Особенно когда меня трясло от страха.
Ночами в тот период я долго не могла уснуть: мысли об ужасах безденежья безжалостно атаковали.
Из-за недостатка информации, наивности и недалекости я совершенно не учитывала имеющихся активов (дача, квартира), в моем понимании было так: как только закончится еда, мы просто ляжем и умрем.
Ведь нет того телефона, позвонив по которому можно сказать, что по вот такому адресу нечего есть, и тебе привезут пельмени.
И почему-то я четко помню, что мне было очень стыдно. Хотелось скрыть, что денег нет, изображая беззаботность. И как-то особенно обидно было замечать у одноклассников новые портфели, сапоги и кофты.
Меня это триггерило. Слово такое модное – триггер. В переводе означает: цепляло, било по мозолькам.
Помню, что было самое начало февраля.
Я смотрела в окно на угрюмую бесснежную мглу и чистила картошку.
Почистила девять картофелин. По три на каждый рот. И поставила варить.
И тут…
Я импульсивно решила пересчитать оставшуюся картошку. Чтобы понять, сколько времени у нас на неголод.
И пересчитала.
Получилось что-то около трехсот картофелин.
Если есть только картошку каждый день, то хватит на целый месяц. А если есть не по три, а по две картошки, то на два. А если есть не каждый день…
Меня это успокоило. Два-три месяца гарантированно есть, что есть.
Это хорошо. Это время, за которое что-то непременно изменится к лучшему.
Обстоятельства. Или я.
В ту ночь я заснула легко и крепко.
Дальше я стала думать.
Мне пятнадцать. Кто может взять меня на работу? Неофициально.
Помыть пол (я умею), принести что-то (я сильная), присмотреть за кем-то (я ответственная) или что-то в этом роде. Может, на рынке?
Маме говорить ничего не стала. Скажу, если найду подработку. А если не найду, зачем ее расстраивать?
Я стала искать. И пересчитывать дни в картошки.
Я была очень стеснительная девочка, сложно вступала во взрослую коммуникацию, плюс подростковые прыщи, щедро и хаотично заполонившие мое лицо, заставляли меня ходить, низко опустив голову.
Но картошки каждый день оставалось все меньше. И это заставляло меня стучать в палаточки на рынке и спрашивать:
– А вам не нужны помощники?
Когда картошек осталось чуть меньше двух сотен, я нашла тетю Клару. Она работала на Домодедовском рынке, торговала конфетами. Не самый ходовой, но веселый товар.