2.10. Винна ягода по сахару плывет
На несколько дней для Горлова наступил зрелый и развитой коммунизм. Служащие пансионата были вежливы и предупредительны, постельное белье менялось ежедневно, в ресторане и в баре у него не брали деньги, даже чаевые.
– Жаловался, что Котов тебе отпуск испортил? Вот и отдохни по-человечески, как белые люди на диком Западе. Лови кайф и расслабуху, коли карта выпала. Ты нам нужен веселым, здоровым и трудоспособным. А про деньги не бери в голову, считай - это аванс. Ты меня знаешь: должок не заржавеет - из первой получки вычту, - успокоил его по телефону Цветков.
– Домой мне позвонил? - спросил Горлов, договорившийся с Ниной, что если Цветков будет спрашивать, где он, то, значит - с ним все в порядке.
– Жена сказала, что ты в деревне. Знала бы, где ее муж оттягивается! Говорят, что ты весь женский персонал в пансионате отбарабанил. Взять бы, да и заложить тебя, конспиратор хренов!
– Не заложишь!
– Почему? - удивился Цветков.
– Наши своих не закладывают, - ухмыльнулся Горлов.
– Люблю я тебя, Боря, за четкость: говоришь коротко и по делу. Короче, отдыхай, ни о чем плохом не думай, а через пару недель документы поспеют - и за работу.
Насчет персонала Цветков преувеличил. Горлов ни с кем, кроме Тани, не встречался, а та пришла на следующий день и, выйдя утром из ванны, без смущения сказала:
– Наверное, придется простынь замыть! Вчера было можно, а сегодня - уже нельзя. У меня всегда так - в самый неподходящий момент, до чего ж я невезучая.
Два дня Горлов потратил, чтобы положить деньги на аккредитивы - держать при себе почти тридцать тысяч было страшно, могли украсть или, если бы обнаружила милиция, - задавать вопросы. Он оформлял аккредитивы на мелкие суммы в разных сберкассах. Три тысячи послал почтовым переводом жене, рассчитав, что к моменту получения уже будет дома.
Погода стояла мерзостная: не переставая ни на минуту, лил дождь с резким, пронизывающим ветром. От сырого воздуха и постоянно промокшей одежды Горлов мерз, будто в сильный мороз. Его все время знобило, и он отогревался только у себя в номере.
Паническая тревога, охватившая его после странного обыска в Репино стала глуше, но совсем не отступила. Добавлял беспокойство и отказ Цветкова продолжать работу по медицинским приборам. Не дураки же в министерстве: отлично понимают, что разговоры про конверсию - просто сотрясение воздуха, и лечебные лазеры никому не нужны, кроме Сергея. Тему могут закрыть уже в конце первого квартала, а ничего другого на примете нет. Это значит, что его сектор сократят вместе с сотрудниками и с ним самим - без финансирования и утвержденной тематики держать их не будут.
В конце недели ветер переменился, на небе появились голубые просветы, а в пятницу утром Горлов проснулся от солнечного света. Наскоро позавтракав, он вышел к морю. Над камнями пустого пляжа клубился пар, и после дождливой серости минувших дней море сияло и переливалось. Правда, совсем недалеко в предгорьях густились фиолетовые, почти черные тучи, а в разрывах белели снегом вершины гор, но на побережье было тепло и солнечно; если бы не голые деревья можно было представить, что сейчас лето. Горлов подобрал сломанный деревянный лежак и до обеда лежал на солнце, раздевшись до пояса. Он почти задремал, но помешал постоянный гул от близкого аэродрома. Самолеты садились и взлетали один за другим, оставляя в небе узкие белые полосы.
Перед уходом Горлов не выдержал и, раздевшись догола, с разбега нырнул в воду. Обожгло холодом до ломоты в висках, он выскочил на берег и едва согрелся, натянув одежду на мокрое тело. Уже по пути в пансионат он почувствовал беспричинную радость, все тело будто покалывало иголками. Проходя под деревом, Горлов неожиданно для себя подпрыгнул и, ухватившись за ветку, раскачался и далеко прыгнул, как в детстве.
Пообедав, он выпил в баре кофе и пошел гулять. Было так тепло, что он вышел в одном пиджаке, но на пляж не вернулся - лицо уже покраснело от солнца, и можно было обгореть. Около газетного киоска Горлов остановился - продавщица выглядела симпатичной.
– "Правды" нет, "Россия" продана, хоть "Труд" остался? - вспомнив старый анекдот, спросил он.
– И "Труд" уже кончился, нам центральных газет совсем мало дают, а "Известий" уже месяц не было, - серьезно ответила продавщица.
– Давайте, что есть, - сказал Горлов.
– "Советская здравница", "Вечерний Сочи" - позавчерашний, но в него можно фрукты заворачивать, - и "Правда Кубани"…
– Давайте все! Если не прочитаю - раздам казакам на самокрутки, - пошутил Горлов. - А что вы после работы делаете?
– С женихом в кино пойду, у нас свадьба скоро, - смутившись, заулыбалась она, и Горлов догадался, о чем она подумала.
Пристроившись на скамейке, Горлов полистал газеты. Судя по ним, политические бури гудели и завывали совсем в другой стране. В Краснодаре все было спокойно. Много писали о подготовке техники к посевной, о передовиках сельского хозяйства и недостатках организации социалистического соревновании в сочинских столовых. Читать было нечего, и газеты были скучными, как десять лет назад. Не торопясь, Горлов дошел до кинотеатра. Показывали "Маленькую Веру", он посмотрел бы фильм во второй раз, но не захотел стоять в очереди.
Когда Горлов дошел до конца набережной и повернул обратно, горизонт заволокло дымкой, а с моря наползли низкие облака. Солнце еще светило сквозь радужное марево, но в сотне метров от берега над неподвижной гладью выстлался густой белый туман.
Горлов чувствовал гложущую и непонятную самому отрешенность. Он подумал, что никогда в жизни не был один столько времени подряд. В командировках его всегда окружали сослуживцы, даже в гостиницах и общежитиях его почему-то селили в многоместные номера. Отпуск он всегда проводил на даче с женой и детьми, а рядом постоянно мельтешили соседи. Да, он никогда не оставался наедине с самим собой! От этой мысли ему стало неуютно и грустно.
Тем временем пелена тумана достигла берега, поднялась и укрыла все вокруг, а впереди, дальше десяти-пятнадцати метров все терялось в белесой мгле.
Он прозевал переход под железной дорогой, через который нужно было попасть в пансионат, и, только повернув обратно, заметил сидевшую на скамейке женщину. Она напоминала нахохлившуюся птицу - голова ушла в воротник пальто, а руки были спрятаны в рукавах. Он и сам не знал, почему вдруг решил остановиться. Она подняла голову, - ее глаза на мгновение блеснули, - и сразу отвела взгляд. Горлов был уверен, что она его узнала.