Паулюс перелистал первые страницы плана "Барбароссы".
- Какова же конечная диспозиция этого плана?
- По меридиану: Архангельск - Астрахань.
- И не дальше? - спросил Паулюс.
- Нет смысла гнать "ролики" дальше, ибо к тому времени Сталин убежит, а все его Советы развалятся.
- Дата открытия кампании?
- К маю следующего года все должно быть готово.
- А почему не март? Почему не апрель?
- Надо, Паулюс, чтобы подсохла грязь на ужасных русских дорогах... Планируйте смелее. Советы - как оконное стекло. Тресни кулаком - и все со звоном разлетится в куски!
Кёстринг тоже был ознакомлен с работою Паулюса.
- Странная у вас концепция в стратегии! - сказал он ему. - Вы опять повторяете главную ошибку генерала Маркса. Вам кажется, что падение Москвы способно решить судьбу блицкрига... Но Москва не Париж! Русские отодвинут свои армии вплоть до Урала, где у них большой промышленный комплекс, и война будет продолжена с прежней яростью. Если вам взбредет в голову перевалить танки через Урал, русские могут от" ступать хоть до Байкала.
- Но должны же иссякнуть силы этого колосса!
- Прежде иссякнут силы вермахта.
- Кёстринг! Где вы мыслите наш конечный рубеж?
- Ленинград, Харьков, Смоленск... не дальше. На этой линии погибнет русская мощь, а в Германии выстроятся длинные очереди инвалидов - за протезами. Зиг хайль!
(Через шесть лет в заявлении Советскому правительству генерал Паулюс сам же и признал коварство плана "Барбаросса", им же составленного: "Поставленная цель уже сама по себе характеризует этот план как подготовку чистейшей агрессии; это явствует даже из того, что оборонительные мероприятия моим планом не предусматривались вовсе...")
Гитлер торопил Гальдера, а тот подгонял Паулюса, которому вскоре уже не стало хватать дня; Гальдер - без ведома Кейтеля - позволял Паулюсу брать секретные документы из Цоссена домой, чтобы работа продолжалась и по ночам в спокойной обстановке берлинской квартиры на Альтенштайнштрассе.
Тут и произошла "утечка информации"! Нет, читатель, в квартиру Паулюса не проник сверхнаходчивый советский майор Ковалев, чтобы вскрыть план "Барбаросса", - нет, в кабинет Паулюса заходили сыновья, бывшие в отпуске, заходила и жена. Ворохи карт европейской части России, жирные отметки дорог и четкие стрелы танковых ударов стали понятны сыновьям, а Коко тоже догадывалась, чем занимается ее любимый муж.
Между супругами вдруг неожиданно возник скандал!
- То, что ты делаешь, это... преступно, - заявила Елена-Констанция. Я всегда считала тебя порядочным человеком, но теперь... Что ты делаешь, Фриди? Опомнись. Этот ваш фюрер давно спятил, а ты его бредовые галлюцинации пытаешься претворить в стратегию. Если тебе не жаль бедный русский народ, и без того измученный поборами и нуждою, так пожалей хотя бы меня... Откажись от этих планов, которые, чует мое сердце, ничего, кроме несчастий и горя, не принесут ни тебе, ни мне, ни твоим детям, ни твоим внукам!
Немецкий историк Вальтер Герлитц привел документальный ответ Паулюса жене:
"Все эти вопросы требуют политического решения, мнение же отдельных людей не учитывается, ибо подобные действия будут продиктованы лишь военной ситуацией".
Не думаю, чтобы после такого ответа Коко успокоилась. В редкие минуты отдыха Паулюс с подрамником, как художник, выезжал в Тиргартен, где недурно рисовал акварелью лирические пейзажи. Говорили, что он в душе был лирик. Даже сентиментальный...
Может быть. Но его план "Барбаросса", нанизанный на пику войны, нес всем нам кровь, голод, бедствия, страдания...
Знал ли об этом Паулюс? Да, он знал.
- Но я солдат и я обязан держать руки по швам... Ему - руки по швам, а нам - руки вверх!
* * *
Читатель не поверит, но я привожу действительный факт.
В самый канун войны, чтобы избежать конфликтов с немцами, в пограничных частях у бойцов отобрали патроны. Винтовки им оставили, вот патроны отняли.
Пушки тоже оставили на границе, но прислугу лишили снарядов - вот и защищай, боец, дорогую родину: стреляй по врагу из пустой винтовки, бей врагов из незаряженной пушки... А почему такая осторожность? Да потому что наш дорогой товарищ Сталин очень страшился пограничных инцидентов, которые могли бы вызвать недовольство Гитлера.
11."Дрожат одряхлевшие кости"
Линии, линии, линии... С ума можно сойти от этих линий!
Линия Мажино, линия Зигфрида, линия Маннергейма, линия Сталина, линия Метаксаса, линия Антонеску. Когда в Европе стало уже не продохнуть от этих линий, дуче Бенито Муссолини набил в Ливийской пустыне деревянных кольев, протянул меж ними колючую проволоку и объявил всему миру "о неприступности линии Муссолини". Своему маршалу Бальбо он повелел:
- Отсюда ты переломаешь все ребра британскому генералу Уэйвеллу и не отставай от него, пока он не выпьет целый бидон лучшей в мире касторки итальянского производства...
День в Цоссене еще только начинался, когда из абвера появился Адольф Хойзингер, со смехом сообщивший Паулюсу:
- Везет же макаронникам! За все время войны в Африке они не сбили ни одного самолета. Наконец добились успеха: точно врезали из зениток! Но опять им не повезло: в самолете как раз и летел их главнокомандующий маршал Бальбо.
- Вечная память, - серьезно отвечал Паулюс. - В таких случаях итальянцы говорят? "Ну и что ж? Одним меньше..."
На место Бальбо командовать африканским корпусом Муссолини назначил генерала Итало Гарибольди, франтоватого старика с накладными усами римского щеголя. Узнав об этом, в Цоссене говорили, что война с англичанами в Ливии требует жестокой руководящей руки немцев, а совсем не итальянцев?
- Солдаты в Ливии хлещут воду из бидонов для Лизина. Но офицеры Муссолини лакают лучшую минеральную воду марки "Рекоаро". Эти мерзавцы иногда выбрасывают с грузовиков даже снаряды, зато таскают через пустыню тысячи бутылок...
Повышенный интерес в Цоссене к африканским делам был обоснован: Паулюс, завершая обработку плана "Барбаросса", имел аудиенцию у Гитлера, перед которым изложил свою теорию дальнейшей борьбы с Англией.
- Если сейчас, - сказал он, захват Англии с моря откладывается, то центр борьбы с нею следует перенести в Средиземноморье, в страны Ближнего Востока мы должны активнее помогать итальянцам в их африканских делах. Особенно сейчас, когда они терпят поражение в Киренаике...
Паулюс не прерывал добрых отношений с Эрвином Роммелем, товарищем по старой службе в Штутгарте. Последний раз они встречались во Франции, где Роммель командовал танковой панцер-дивизией. Теперь Эрвин стал комендантом личного поезда Гитлера, своей головой отвечая за головы пассажиров. Эрвин навестил Паулюса на Альтенштайнштрассе, жаловался:
"Фюрер сделал из меня вроде проводника своего вагона. Сегодня он в Мюнхене, завтра ему надо любоваться горными вершинами в Берхстенгадене... Ты сейчас в Цоссене, - намекнул Роммель, так будь другом, гавкни при случае, чтобы меня из поезда фюрера куда-нибудь переместили...
Паулюс обещал "гавкнуть". Под конец 1940 года план "Барбаросса" в общих чертах был оформлен, требовалось лишь "обкатать" его, словно новый танк, на полигоне критического разбора. Будущий блицкриг был планирован по трем главнейшим направлениям - Север, Центр, Юг, и, наверное, Паулюс был бы ошеломлен, если бы знал, что как раз в это время молодой русский генерал Жуков планировал в Москве контрудары по тем же самым направлениям, которые наметил и Паулюс для вермахта...