- Что еще стряслось? - насторожился Чуянов. Он подумал о какой-нибудь аварии на заводах.
- Выручай, - ответил Воронин. - Во всей области у тебя одного "бьюик" повышенной скорости. Дай нам, а?
- Кого догонять? Или побег из тюрьмы?
- Хуже, - сказал Воронин и, рывком придвинув к себе стул, плотно уселся. - Из наркомата звонили. Кто-то из военных атташе Германии, фамилию не разобрал, вдруг рванул из Москвы на быстроходной машине...
- Куда рванул?
- К нам! Прется на Сталинград, словно танк.
- А что ему нужно здесь?
Воронин подивился наивности Чуянова:
- Как же не понять? Очевидно, мы тут профасонили, а немцы успели завести в Сталинграде своих резидентов. Значит, какой-то гад на заводах в Берлин уже капает. А у нас на конвейере СТЗ - танки самой новейшей модификации. Вот главное...
- Отсечь его по дороге пробовали?
- Попробуй, отсеки, - ответил Воронин. - У него машина - как тигр, вездеход какой-то. Наши товарищи в Урюпинске пробовали догнать. Но у них же "эмка", барахло поганое. За немецкой техникой не угнаться! Вот и катит.
- Ладно, - сказал Чуянов, - хватай мой "бьюик", только верни его хотя бы не искалеченным на родимых ухабах.
- Вот спасибо. Ну, я побежал...
Чуянов стал вникать в дела области, но в середине дня его потревожил звонок из Питомника, большого сельского хозяйства к западу от города. Звонил секретарь тамошней парторганизации, просил объяснить, как понимать заявление ТАСС от 14 июня сего года, в котором черным по белому написано: "По мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы..."
Там в Питомнике не понимали:
- Пишут, вроде плутократы войну провоцируют, а немцы тут ни при чем. Как народу я растолкую? У меня вот деверь приезжал в отпуск. Он в ленинградском порту губжаном вкалывает. Так он сказал, что мы в Германию все шлем, шлем, шлем... а от Гитлера хрен в тряпке получишь!
Уверенным голосом Чуянов ответил Питомнику: - Перестаньте фантазировать. Кто лучше знает обстановку в мире? Твой деверь-губжан или товарищ Сталин? Надо иметь полное доверие к советской печати, а не слушать пьяные байки. Никто не помешает нам достраивать социализм. Ты мне лучше скажи, как у вас подготовка к сбору урожая?..
Только отговорили, тут же позвонили из НКВД:
- Это я, Воронин... Атташе германского посольства загримирован под иностранного туриста. Значит, его надо еще и "раскулачить". Но случилось все плохо, Семеныч.
- А что такое?
- Видать, у него карты лучше наших: он непроезжими проселками мимо Деминской МТС как рванул на грейдерную, мы, конечно, его прижали, но он все-таки проскочил...
- Куда проскочил? - обомлел Чуянов.
- Извини. Этот хлюст уже в Сталинграде.
- Какого черта он тут делает, в городе-то?
- Ищет свободный номер в гостинице.
Чуянов не выдержал, покрыл НКВД матом:
- Работать надо лучше! Навешали себе шпалы с ромбами, с женами без нагана спать не ляжете, а сами...
- А мы что тут тебе? Или мух ноздрями ловим?
- Верни машину, мать твою за ногу.
- Вернем. Не шуми... мы шуметь тоже умеем!
Далее события развивались, как в паршивом детективе.
Военный атташе Германии (скорее, один из сподручных) подрулил к центральной гостинице города. Его инкогнито оставалось в силе, он изображал редкого по тем временам дикобраза - иностранного туриста. По-русски же говорил чисто, без акцента, но это, замечу попутно, не был ни генерал Кёстринг, ни полковник Кребс, его помощник. НКВД области было обязано учитывать, что агент в любой момент мог уйти в "глухую защиту" дипломатического иммунитета, и тогда с него взятки гладки.
В регистратуре гостиницы сидела солидная дама в модном берете. При виде иностранца она малость обалдела:
- Ой! А у нас все забито. Ни одного номерочка. Видели, что при входе на ступенях лестницы спят.
- Не ночевать же мне на улице, - возмутился приезжий.
- Может, в "Интуристе" освободились комнаты...
В этом "Интуристе" повторилась та же история:
- У нас в городе проходит конференция читателей с работниками библиотек, и все номера переполнены читателями. Знаете что, - посоветовала деловая барышня, - попробуйте сунуться в Дом колхозника. Там всегда легче устроиться. Хоть в коридоре на скамейке. Так многие приезжие у нас отдыхают.
- Благодарю! А где же этот ваш Дом колхозника?
- Боюсь, сами не найдете... Верка! - закричала она в соседнюю комнату. - Верка, проводи товарища иностранца до колхозников. Заодно на заграничной машине прокатишься.
В Доме колхозника все было забито постояльцами, и в этом убедился сам "турист", увидев, как несчастные приезжие ютились с мешками на лавках в коридорах, раскладные кровати стояли даже на лестничных площадках.
- А вы не огорчайтесь, - было сказано здесь "туристу". - Уж в студенческом-то общежитии мы вам койку устроим...
Пришлось согласиться на общежитие. "Турист" оставил свою машину, где пешком, где трамваем он направился в северную часть города, где дымили трубы СТЗ. Наконец жарища Сталинграда и его доконала. Он занял место в очереди у пивной бочки. Тут к нему пристали хулиганы местного областного значения. Так, мелочь. Шпана в клешах. "Турист" врезал им всем японским приемом "свист дрозда в полночь", - так ловко, что шпана мигом растеряла копейки по булыжникам мостовой.
Милиция не замедлила явиться, как штык?
- Граждане, до ближайшего отделения... пройдемте! Без паники!
Взяли за цугундер шпану и "туриста". В милиции пришлось выложить подлинные документы. "Раскулаченный", он понял, что его песня спета, и, погрузив автомобиль на пассажирский теплоход, отплыл из Сталинграда вниз по Волге. Через несколько дней Чуянову позвонили из Астрахани.
- Алексей Семеныч, у нас тут чэпэ. Помогите!
- Своим-то соседям как не помочь? Что стряслось?
- Сняли мы тут с парохода одного типа. В дымину косой. Ну, хуже сапожника! При нем ничего нету, не помнит, куда делся багаж или вообще багажа не было... Помогите! Он же в одних трусах, в майке и в тапочках... лыка не вяжет!
- Кто он, этот ваш, лыка не вяжущий?
- Господи, да военный атташе Германии... Проспался и требует, чтобы его отправили в Москву самолетом. Срочно!
Пришлось Чуянову списать в расход деньги на экипировку атташе. За счет Сталинградского обкома его приодели, и он отбыл восвояси... До начала войны оставалась неделя.
Вермахт ожидал только сигнала - "Дортмунд"!
А в секретном сейфе Чуянова лежал страшный пакет с пятью печатями, и на пакете было написано:
"Вскрыть при объявлении войны".
* * *
Признаться, я не все понимаю в этой истории. Глава была уже написана, когда я узнал, что визитером был майор Нагель, посланный на разведку Гальдером; этот майор был причислен к штатам германского посольства в Москве. Ясно, что в канун войны ОКХ желало иметь информацию о том, какие танки и сколько их выходит с конвейера СТЗ на испытательный полигон Сталинграда; кажется, что Гальдер и его генштаб не слишком-то верили в достоверность информации из Москвы, поступавшей от Кёстринга... Местному НКВД удалось лишь "дезавуировать" гитлеровского шпиона. Но, думается, было бы правильнее позволить ему выйти на связь с резидентом, чтобы потом, пронаблюдав за ним, вовремя обезвредить. И уж совсем я, автор, не могу догадаться, каким образом опытный военный разведчик остался на пристани Астрахани в одних трусах, в майке и в тапочках.
Сам он разделся? Или ему "помогли" раздеться?..
В это время германское посольство в Москве уже опустело, детей немцы вывезли, полковник Ганс Кребс - сразу после первомайского парада - тоже удалился в Германию. Жены посольских чиновников носились, как угорелые, по комиссионкам, алчно скупая все подряд - иконы, фарфор, меха, антикварные ценности, обвешивались кольцами, браслетами, ожерельями. Нахапавшись выше меры, немки поспешно покидали Москву, вывозя массу чемоданов, не подвергаясь осмотру на таможнях, ибо их багаж был обклеен этикетками "дипломатической почты". Генерал Эрнст Кёстринг с раздражением писал: "Приезжают сюда, лопают до отвала масло и черную икру, обвешиваются с ног до головы шубами и побрякушками за дешевые рубли, а затем смываются... Грешен, но мне так и хочется пожелать успеха англичанам: пусть их бомбы угодят в те дома, где находится в Германии это недостойным образом "спасенное добро". Думается, возмущение Кёстринга легко объяснимо: в глубине души он все-таки оставался русским немцем и к России не мог относиться наплевательски...