— Ынхэ!
— Да…
Это существо с его тихим «да» он любит. Но, может быть, его переполняют такие чувства к Ынхэ, потому что сегодня он потерпел поражение? Может ли мужчина чувствовать такое в моменты торжества? Нет, наверное. Это опора, к которой приходят, проиграв. Место, на которое можно опереться и поплакать. В те времена, когда он увлекался философией, он был равнодушен к женщинам. Когда он бежал на Север в поисках новой жизни и своего места в историческом процессе социального преобразования, он и не вспоминал о Юнай. И что у него осталось теперь? Оставшаяся ему истина — тело Ынхэ. То, что долго ищешь, часто находится совсем рядом.
Менджюн с силой притянул ее к себе. Она закрыла глаза, утонув в его объятиях. Всегда так. И это «работник искусств», «женщина-борец», горящая великим огнем преобразования истории человечества? Пусть так. И в то же время она Ынхэ. Его Ынхэ. Она может быть и еще кем-нибудь. Он прижал ее щеку к своей. Губами раздвинул пухлые губы и добрался до мягкого языка. Незаметно зашло солнце, и в комнате потемнело. Одной рукой поддерживая Ынхэ, он трогал ее подбородок, гладил шею. Потом его рука скользнула на грудь и талию. Весь напрягшись, он гладил ее ноги. Он хотел познать это тело все, уголок за уголком. Гладя рукой эту теплую стену, которая, не в силах двинуться, оперлась на него, он хотел проверить каждый ее кирпичик. Казалось, что стоит только разжать руки, как тут же все кирпичики разлетятся от него в разные стороны. Подобно тому, как паломник несколько раз за жизнь посещает святые места, чтобы убить сомнения и укрепить веру, истина становилась истиной лишь тогда, когда ее можно потрогать рукой. Неужели истина, в которую может поверить мужчина, заключается в пространстве, равном по объему плоти одной женщины? Идолы возникают от слабости человека, неспособного поверить в невидимое. Я тоже не могу верить в то, чего не вижу.
— Ты мне веришь, Ынхэ?
— Верю.
— А если я реакционер?
— Такого не может быть.
— А если партия и народ заклеймят меня как врага республики?
— Ну и что?
— Откуда у тебя такая решимость, Ынхэ?
— Не знаю.
В любовном диалоге мужчина — соль, а женщина — опытная хозяйка. Другими словами, мужчина простак, а женщина коварна? Это от того, что мужчина клянется, а женщина верит? Даже когда Менджюн держал Юнай в своих объятиях, он чувствовал в ней чужого. У Ынхэ не было комплекса невинности, как у Юнай. Она умела раскрываться навстречу любви, отдавая всю себя и увлекая за собой Менджюна. Когда это кончалось, она ласкала его волосы. И тогда он вспоминал мать. Мать и сын — межчеловеческая связь, существовавшая с незапамятных времен. Она, словно только что вспомнив, вдруг сказала:
— Возможно, я скоро поеду в Москву.
— В Москву?
Менджюн пришел в замешательство.
— Да. Не сейчас, а весной будущего года.
— Расскажи поподробнее.
— В Москве будет фестиваль искусств с участием всех союзных республик, стран Восточной Европы, КНР и нашей. В основной состав делегации войдут ученицы балетной студии Чхве Сынхи. Но, как говорят, включают и некоторых танцовщиц из Гостеатра. Наша руководительница — Ким Анна — родом из Советского Союза. Это очень удачно, ведь она может быть и переводчицей. Анна как раз сегодня поехала в советское посольство обсудить поездку. Когда я уходила, она еще не вернулась.
Менджюн лежал на спине и думал. Москва… Его Ынхэ едет в Москву? Нет, этого допустить нельзя! Если поедет, к нему уже больше не вернется. Безо всякой на то причины недобрые предчувствия охватили его.
— И сколько это займет времени?
— Времени?
— Да, сколько ты пробудешь в Москве?
— Месяца три-четыре.
Менджюн резко приподнялся.
— Почему так долго?
— Сам фестиваль быстро закончится. Но после фестиваля наша делегация поедет по всем социалистическим странам. Так делали и раньше. Но я ничего точно не знаю. Это просто мы так думаем.
— А что фестиваль будет, это точно?
— Да, тут нет сомнений. Министерство культуры уже получило директивное письмо.
Менджюн молчал. Ынхэ спросила:
— Ты, я вижу, не обрадовался.
— Нет.
— Как это понимать?
— Конечно, не обрадовался!
— Но почему?
Она удивленно смотрела на него.
— А ты не можешь отказаться от этой поездки?
Ответа нет. Словно ища объяснение в его лице, она, не моргая, пристально заглянула в его глаза. Через какое-то время она разомкнула губы: