Вскочив в полупустой салон, она пробила талончик и села на свободное сиденье. Водитель уж закрыл было двери, но, видимо, пожалев запоздавшего пассажира, снова открыл заднюю и затем резко рванул вперед. Через минуту над головой Тамары лязгнул компостер. Машинально подняв глаза, она замерла: прямо над ней возвышался Радченко.
В какие-то доли секунды его удивленно-вопрошающий взгляд изменился и пронзил ее ледяным холодом равнодушия. Невольно сжавшись и отвернув голову к окну, она украдкой проследила за его отражением в стекле: Алексей прошел вперед и также сел на свободное место. В заполненном искусственным светом пространстве большого футляра народу было немного: водитель работал, рассчитывая получить двойную оплату, кое-кто из пассажиров по случаю праздника уже был навеселе и мирно дремал на сиденье, кое-кто только готовился отпраздновать в кругу друзей очередную годовщину Октябрьской революции и нетерпеливо считал остановки. Сидевшие же в разных концах троллейбуса парень и девушка не слышали ни лязга работающих дверей, ни звука то набиравшего обороты, то тормозившего двигателя, зато всеми фибрами души чувствовали присутствие друг друга.
На остановке, где жили Кушнеровы, Радченко вышел в переднюю дверь. Тамара даже бровью не повела, когда за стеклом мелькнул его профиль. На следующей остановке вышла и она. То ли от холода, то ли от встречи, но ее уже буквально трясло: он не только не заговорил, он сделал вид, что ее не заметил! А она, глупая, еще на что-то надеялась…
Тамара автоматически поднялась на четвертый этаж, позвонила в дверь и лишь к ночи, согретая вниманием родственников и их гостей, смогла забыть о сцене в троллейбусе.
Назавтра в полдень она попрощалась с Куприяновыми и пешком отправилась к Инночке — специально решила пройтись по свежему воздуху, чтобы осмыслить утренний разговор с дядей Женей.
Дверь открыла подружка.
— А я уж думала, ты не придешь! — обрадовалась она. — Ну что, пойдем на кухню чай пить?
— Инна, спасибо, но я не буду. Только что от родственников и, как ты понимаешь, совсем не голодна, — спрятав в шкаф пальто и просовывая ноги в тапочки, отказалась Тамара. — Держи конспект и задачки.
— Как это не будешь! Я вчера полдня пирог пекла по бабушкиному рецепту и специально спрятала его до утра.
— Ну, если сама пекла… Ладно, давай свой пирог.
Инночка поставила на плиту здоровенный чайник, достала чашки с блюдцами, дождавшись, пока закипела вода, заварила чай, многозначительно посмотрела на подругу и торжественно открыла дверцу серванта. Каково же было ее изумление, когда на блестящем подносе, который она вытянула, оказалась лишь треть того, что вчера было шикарным пирогом, испеченным по бабушкиному рецепту!
— Артем, как вам не стыдно! — возмущенно крикнула она в глубину квартиры.
— Ха-ха-ха-ха, — не обратив внимания на «вы», расхохоталась Тамара, увидев по-детски обиженное лицо подруги.
Еще раз посмотрев на остатки пирога, Инночка перевела взгляд на Тамару и тоже рассмеялась. При этом поднос в ее руках накренился и довольно приличный по объему кусок заскользил вместе с листом вощеной бумаги. Плюхнувшись прямо на заварочный чайник, он заставил его перевернуться, заварка выплеснулась на стол и коричневой струйкой полилась прямо на Инночкин шлепанец. Ойкнув, та резко отдернула ногу и, отпрянув назад, толкнула Тамару, в руках которой был чайник с кипятком.
От неожиданности та выпустила ручку, и… в одно мгновение кипяток окатил все вокруг. Несколько капель попали Инночке на ногу, но Тамаре досталось куда больше: на джинсах тут же расплылись огромные пятна, от которых поднимался пар. От жгучей боли потемнело в глазах, брызнули слезы. Почувствовав, что начинает мутиться сознание, она машинально опустилась на табуретку.
Услышав шум, Артем прибежал на кухню, да так и застыл в дверном проеме.
— Леша, давай сюда! — испуганно крикнул он.
— Одежду снимай! Быстро! — услышала она отрывистые команды и сквозь туман в глазах рассмотрела лицо Алексея.
В ту же секунду Артем приподнял ее над стулом, а руки Алексея стали расстегивать джинсы. Сопротивляться она не могла и в тот момент, когда стали аккуратно стягивать прилипшую к коже мокрую ткань, отключилась.
— …Ну слава Богу! Есть что-нибудь от ожогов? — донеслось до нее: в нос ударил резкий запах нашатыря.