Постоянная борьба за выживание научила ее ничего не бояться, отстаивать себя и свое «я» в любых ситуациях, приспосабливаться к любым жизненным перипетиям, ни о чем не сожалеть и, невзирая на звания и заслуги, запросто ставить на место любого. Потому, когда после первого курса она неожиданно взяла академический отпуск, в деканате облегченно вздохнули.
О том, что целый год она нянчила новорожденную дочь сестры, дав возможность ей и мужу окончить техникум, никто и не догадывался. Не любила Лялька выставлять напоказ свои чувства: по опыту знала, что сначала начнут жалеть, а потом этим же и воспользуются.
Познакомившись с Тамарой, она долго не могла поверить, что в душе эта положительная во всех отношениях девушка — такое же ершистое одиночество, к месту и не к месту выставлявшее свои иголки. И все-таки по сравнению с Лялькой она была почти ребенком. Вот и принялась та опекать ее с поистине материнским усердием.
Узнав, что Тамаре нравится Радченко, она кожей почувствовала для своей подопечной опасность. Да, он умен, да, он — хороший товарищ, да, он может быть нежным, добрым, но… слишком красив и в него всегда будут влюбляться женщины. А в том, что ни один мужчина не может устоять перед женским коварством, Лялька была уверена. И чем это могло обернуться для Тамары, понимала прекрасно: разочаруется в жизни и превратится в такую же, как она, не верящую в любовь язвительную особу.
В том, что Алексей способен на истинные чувства, она тоже сомневалась. Сколько девушек промелькнуло рядом с ним на ее глазах? Да у нее самой был с ним двухнедельный роман на первом курсе! Но Лялька заранее была готова к такой недолговечности, а вот Тамара — совсем другое дело. Ей неведома изнанка жизни, она не знает, что такое предательство, и пусть пока не знает! Рано ей еще разочаровываться.
«Он ее не достоин, — решила для себя Лялька. — И уж тем более ее не достоин Филевский. И его, пожалуй, надо опасаться сильнее».
После своего дня рождения Филя и вправду стал назойливо крутиться вокруг Тамары. Звал в кино, досаждал мелкими знаками внимания, а если вдруг они оказывались в одной компании, не отходил ни на минуту. Все это уже напоминало ухаживание, которое Тамара пресекала на ходу и достаточно грубо отмахивалась от его попыток обнять, не говоря о том, чтобы поцеловаться. Лялька же, неплохо зная Филю, понимала, что постоянно так продолжаться не может и когда-нибудь его переклинит. Чувствуя в нем недюжинную силу и какую-то звериную страсть, его интуитивно побаивались многие из подружек. Откровенно силой он, конечно, никого не брал, но если уж оставался с кем наедине, своего не упускал. Хорошо хоть учиться пятикурсникам оставалось каких-то пару недель, и все они, не разгибая спин, корпели над курсовыми и зачетами.
В субботу одиннадцатого декабря к Щедрину собрался приехать друг, который жил в соседнем областном центре. Он навещал его несколько раз в году и, соответственно, был хорошо знаком с Пашкиными приятелями. Намечавшаяся по такому случаю пьянка, с одной стороны, была некстати, а с другой — всем хотелось немного расслабиться или, как говорил Филевский, сходить на волю. Хотя бы на дискотеку, что устраивалась по субботам в столовой общежития.
Никого из девушек решено было не приглашать, даже Ленку, ради которой, собственно говоря, Щедрин и позвал друга: полуторалетний роман вроде двигался к своему логическому завершению, и втайне от однокурсников он все чаще подумывал о свадьбе. После женитьбы Кушнерова пятому курсу словно дали старт забега на дистанцию в ЗАГС. Заявления понесли даже те, кто вроде и не встречался: на носу было распределение, а молодым семейным парам при обустройстве на новом месте светили немалые льготы.
Вечеринка началась с традиционного тоста за мужскую дружбу. Все, в общем, шло как обычно, пока не выпили за «дам-с» и в тесной компании не стала муссироваться женская тема — как и положено, с солеными шутками и анекдотами, с историями побед и похождений, в которых, по неписаным правилам, не назывались имена и фамилии, зато излагался полный перечень достоинств или недостатков той или иной барышни. Больше других изощрялся Филевский: о том, что у него завелась новая пассия, догадывались все. Слишком часто в последние две недели он позволял Щедрину пользоваться комнатой по ночам. Естественно, без теплого места в чьей-то кровати он не оставался, но, так как сам не спешил похвастаться и обнародовать новый адрес, его и не спрашивали.
Но на сей раз Филя не сдержался и недвусмысленным намеком дал понять, что одержал доблестную победу над одной из самых неприступных девушек общежития. Имени, как водится, вслух не назвал, но почему-то все, а в комнате их было шестеро, как по команде покосились на Алексея.