…Забравшись с ногами на кровать и закутавшись в привезенный из дому пушистый плед, все воскресенье Тамара безуспешно пыталась выучить тему по английскому. Чтобы получить зачет автоматом, ее необходимо было ответить завтра, а в голову ничего не лезло. Состояние душевного надлома и опустошения с каждым часом все сильнее затягивало в свою безрадостную пучину. Совсем не так представляла она себе первую близость с мужчиной: одержимая желанием доказать, что все не так, добилась того, чтобы «не так» стало именно «так».
Винить Алексея ей по большому счету было не в чем: сама затянула в комнату, сама спровоцировала… И вот теперь вместо символа чистоты на пьедестале души водрузилась удручающая пустота. От разочарования и тоскливой безысходности опускались руки. Отрывая взгляд от конспекта, она подолгу смотрела в окно, вспоминала, переигрывала, снова вспоминала…
«На улице подморозило, и ветер северный, — вяло отметила она колыхание легкой тюлевой занавески. — Окна надо заклеить».
Окно Лешиной комнаты, как и Тамариной, выходило на северную сторону, и точно так же, как и она, он лежал на кровати и наблюдал за едва заметным шевелением разбросанных на столе исписанных листов. На душе было мерзко.
«А ведь это не я ее, а она меня, — пришел он к неутешительному выводу и, не вставая, закурил очередную сигарету. — Словно щенка ткнула мордой… И Филя ни при чем… Как все глупо получилось!»
Накануне он полночи искал Филевского. Расспрашивая всех, кто попадался на пути, он обнаружил его на одиннадцатом этаже и тут же понял, насколько все они ошиблись в догадках: самая неприступная девушка общежития… Ну конечно, Светка Кочетова с робототехнического!
Рыжеволосая статная девица училась на третьем курсе, была как минимум на двадцать сантиметров выше среднего роста всей женской части института и на столько же шире не только в талии, но и в других местах. Свое крепко сбитое, пышущее здоровьем тело она перемещала по земле, точно идущий по морским просторам мощный фрегат. Высокий бюст при этом слегка колыхался в такт шагам и просто приковывал внимание. Кто-то из ребят метко окрестил ее царицей, а неприступной ее называли из-за внешнего вида, хотя, как поговаривали, характером она обладала очень мягким.
— Ну, чего хотел? — высунул Филя взлохмаченную голову из-за двери, где обитала самая большая барышня общежития, и близоруко прищурился. — Чего надо?
— Ничего… Извини, ошибся, — пробормотал Алексей и вышел в коридор.
«Вернуться к Тамаре? — спускаясь по лестнице, мучился он угрызениями совести. — Уважая ее принципы, раз уж так все вышло, предложить выйти замуж? — машинально подумал он. — Так ведь в силу все тех же принципов не согласится».
На уровне шестого этажа его чуть не сбила с ног бежавшая снизу вверх Лялька Фунтик.
— Сволочи вы все, мужики! — в сердцах бросила она ему и замахнулась зажатым в руке пузырьком. — Если бы знала, кто посмел, убила бы на месте! — И, ничего не объясняя, побежала дальше.
Куда и к кому, Леша догадался сразу: ничего не оставалось, как возвращаться к себе в комнату.
«А ведь точно могла убить, — горько усмехнулся он. — Как ни крути, а Лялька права: получается, я — сволочь… Встретил ту, которую столько искал, и в результате… Голова пухнет… Надо идти, иначе совесть совсем загрызет», — заставил он себя встать с кровати.
Честно говоря, ему не давал покоя еще один немаловажный вопрос: был ли вчерашний день опасным для открытого секса? У Тамары, как он теперь знал, опыта в подобных делах не было, так что выходило — его очередная ошибка. Не много ли получается? А ведь как гордился своей осторожностью в таких делах!
Услышав негромкий стук, Тамара оторвала взгляд от окна.
— Входите, — негромко произнесла она.
Завидев в дверях Алексея, она непроизвольно сжалась, подтянув под себя ноги, переместилась ближе к спинке кровати и, почувствовав, что краснеет, тут же уставилась в конспект.
Леша молча постоял рядом, затем осторожно присел на край кровати. Тамара едва заметно вздрогнула и плотнее стянула на плечах плед. От вчерашней раскрепощенной роковой красавицы ничего не осталось: без макияжа, с гладко зачесанными, заплетенными в косу волосами, укутанная в плед, она казалась такой маленькой и хрупкой, что Алексею захотелось схватить ее в охапку и крепко прижать к себе.