— Если ты пришел меня пожалеть — не надо. Все в порядке, — не отрывая глаз от конспекта, опередила она его на долю секунды.
— Я тебе не верю… Я знаю, что тебе плохо.
— Почему ты так решил?
— Потому что… Потому что мне плохо.
— Извини, но я не отпускаю грехи, — быстро ответила Тамара. — Более того, я тебя ни в чем не виню.
— Давай попробуем поговорить спокойно… Совсем недавно это у нас неплохо получалось.
— Кое-что изменилось, — опустив конспект на колени, устало ответила она и решилась наконец взглянуть на Алексея. — Да и о чем говорить? Как сказала однажды одна умудренная опытом женщина, случилось то, о чем большинство женщин стараются и не вспоминать до конца своих дней. Так что все нормально. Извини, но мне надо учить. Завтра у меня тема по английскому.
— Я могу зайти позже?
— Не надо, Леша, — как можно более убедительно снова попросила Тамара. — Единственная просьба: давай ничего не говорить Кушнеровым и вести себя при них, будто ничего не случилось. У тебя — один друг, у меня — одна подруга. Не будем же мы их делить?
— Я и не собирался что-то говорить…
— Вот и замечательно… Видишь, без всяких эмоций договорились, и это у нас неплохо получилось, — усмехнулась она. — Извини, но мне действительно надо учить.
Окинув ее задумчивым взглядом, Алексей молча поднялся со скрипнувшей кровати.
— До свидания, — попрощался он и вышел за дверь.
Едва в тамбуре стихли его шаги, Тамара бросила конспект на пол и уткнулась лицом в подушку. Назавтра, впервые за время учебы, зачет автоматом Крапивина не получила, потому что так и не прикоснулась больше к общей тетради на полу…
Прошло еще десять дней. В преддверии зимней сессии все в институте пришло в усиленное броуновское движение: в спешке доделывались курсовые, отрабатывались пропущенные лабораторные, сдавались зачеты. И чем больше становилось заветных росписей в зачетке, тем меньше оставалось дней до Нового года.
Огромное зеркало в вестибюле хладнокровно наблюдало за беспорядочно снующими студентами, напоминавшими в эти дни растревоженных тараканов. Впрочем, присмотревшись к каждому в отдельности, можно было сделать вывод, что конечная цель у всех одна: подтянуть «хвосты» и выйти на финишную прямую — зимнюю сессию.
Тамара без особого напряжения сдала все свои работы, получила большую часть зачетов и, как могла, старалась помочь подруге, две с половиной недели отлежавшей в больнице на сохранении. Самой большой проблемой для нее оставался все тот же сопромат: как выяснилось, из трех расчетно-графических работ Инночка не сделала ни одной… Почти все воскресенье Тамара потратила на то, чтобы объяснить подруге смысл расчетов, но, продолжая мучиться от токсикоза, подруга постоянно отлучалась в санузел и «въезжала» с огромным трудом.
— Вряд ли она защитит, — оставшись наедине с зашедшим за женой Артемом, покачала головой расстроенная Тамара. — К тому же зачет дифференцированный, отметка повлияет на оценку при сдаче экзамена, и в итоге Худяев Инку просто замучает. С его принципиальностью и вредным характером рассчитывать на поблажку не приходится. Боюсь, даже Рождественские не помогут.
— Я сам на втором курсе две недели за ним ходил, пока все сдал и защитил, — вздохнул Артем. — Что ты предлагаешь? — озабоченно спросил он.
— Послезавтра истекает срок, когда зачет можно получить автоматом, без всякой защиты. Просто надо принести все три работы. Пояснительные я ей сама напишу, сегодня же сяду за расчеты, мне все равно делать нечего. Но вот с графической частью помочь не могу. Во-первых, не успею, а во-вторых — графики у меня никакой. Идеальные линии совсем не хотят со мной дружить.
— И как же ты выходишь из положения на нашей-то специальности? — удивился Кушнеров.
— Натуральный обмен, — пожала плечами Тамара. — Делаю для ребят все те же расчеты, даю списать пояснительную, приношу им свои чертежи в тонких линиях, а дальше они мне красоту наводят. Так что будем делать?
— Честно говоря, я почти ничего не помню… Я тогда Лехиными расчетками, как болванками, пользовался, сдирал не вникая, оттого и защищал долго. Но Леха должен помнить — сам делал. К тому же он сегодня свои конструкции защитил, а у меня защита только послезавтра.
— Ты или кто другой будет чертить, не важно, — вздохнула Тамара. — Но иного выхода нет. Если успею, набросаю эпюры в тонких линиях. Общими усилиями пробьемся! — обнадеживающе улыбнулась она. — Ты Инку успокой, в ее положении не стоит лишний раз расстраиваться. Зачеты сдаст и забудет, а ребенок — навсегда, — с нежностью произнесла она.