Наблюдая из окна, она дождалась, пока последний студент скрылся за углом, и принялась быстро складывать в сумку спрятанные от чужих глаз тетрадки. Услышав стук в дверь, она решила, что вернулся кто-то из своих, быстро задернула «молнию» на сумке и, не поворачивая головы, бросила:
— Я все равно никуда не пойду!
Кто-то молча зашел в комнату и прикрыл дверь. Щелчок замка заставил ее быстро обернуться, в груди все оборвалось: в углу стоял Алексей.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она изменившимся голосом, в котором зазвучали металлические нотки.
— Я очень давно тебя не видел, — не сводя с нее глаз, ответил он.
— Насколько я знаю, в отличие от Филевского, очки тебе пока никто не прописывал. Я, например, вижу тебя достаточно часто.
Леша ответил ей виноватым взглядом и едва заметно улыбнулся уголками губ. Но на Тамару это подействовало совсем не так, как ему хотелось.
— Что ты лыбишься? — завелась она. — Что ты вообще делаешь в этой комнате? Меня что, завтра снова вызовут в деканат? Или на сей раз в ректорат? Тебя здесь больше не ждут, понимаешь? Ты выбрал себе в институте самую достойную невесту, вот и уходи! — угрожающе добавила она.
— Выбрал. Но не ту, что все считают.
— Слушай, уходи, — с трудом сдерживая себя, повторила Тамара. — Да оставь же ты меня в покое наконец! Уходи! — подскочила она к Алексею, толкнула в грудь и попыталась открыть дверь за его спиной.
Сделать это было непросто: прислонившись всем телом, Леша не давал ей приоткрыться даже на миллиметр. Возвышаясь над Тамарой почти на голову, все с той же улыбкой он спокойно наблюдал за ее действиями.
— Да отойди же! — воскликнула она.
— Ни за что, — покрутил он головой. — Я давно ничего подобного не видел и не слышал. Кричи, ругай, можешь даже ударить.
Услышав это, Тамара замерла, опустила руки и отступила назад.
— Леша, умоляю, уходи… Ну зачем весь этот спектакль?
— Это не спектакль… Я больше не могу ждать и хочу поговорить о нас прямо сейчас, — неожиданно серьезно произнес он. — Я хочу, чтобы ты знала: никакой свадьбы с Тишковской не будет. Двадцать четвертого я защищаю диплом, потом военные сборы, а осенью я уезжаю по распределению вместе с тобой.
Тамара замерла, затем отошла к окну.
— Я не смогу тебя простить, — честно призналась она.
— С годами прощается и не такое.
Его слова произвели на Тамару странное действие. Что-то ей не понравилось, но что, она пока не могла понять.
— Простить — значит забыть. Не получится Леша, я не смогу забыть весь этот кошмар. Даже с годами, — и вдруг она поняла, что ее задело. — А тебе не кажется, что это подло — исчезать накануне свадьбы? Ты подумал, как будут чувствовать себя невеста и ее уважаемые родители? Ведь гости небось ого-го какие приглашены?! Кольца обручальные куплены… Ведь куплены? Да? А уж о Лидином свадебном наряде весь институт судачит!
— Я не собираюсь на ней жениться. Она не интересует меня как женщина, — твердо ответил Алексей.
— А раньше, значит, интересовала?
— Тома, я пришел сюда не для того, чтобы выяснять отношения! — не выдержал он. — Еще навыясняемся. Не делай нам обоим больнее… Я хочу, чтобы ты знала: я люблю только тебя.
Тамара замолчала и снова отвернулась к окну.
«А может, взять и рассказать про выдуманную Лидой беременность? — заколебалась она. — И у нашего ребенка будет отец, — непроизвольно коснулась она рукой живота. — А как же Ленка? Если выяснится, что она сделала аборт под моей фамилией, — будет грандиозный скандал».
— Но лучше, если до защиты диплома нас не будут видеть вместе. Осталось всего ничего… — донеслось до нее.
Тамара закрыла глаза: «Во главе угла стою не я, а диплом. Господи, а я-то подумала… Какое малодушие!»
Уязвленная гордость избавила от всех колебаний.
— Как нашкодивший кот… — не в силах сдержаться презрительно произнесла она. — Я никуда с тобой не поеду. И знаешь почему? Потому что от смелого и решительного Алексея Радченко, которого я знала, ничего не осталось! Есть маленький тщедушный человечишка, который пытается выдать свою трусость за холодный расчет. Слабый, бессильный, безвольный, к которому я не питаю ничего, кроме жалости!
— Это все, что ты мне можешь сказать? — после долгого молчания спросил побледневший Алексей.
— Все! — гордо бросила Тамара и отвернулась к окну.
Звук захлопнутой двери не заставил ее обернуться. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох и в бессилии опустилась на стул. «Зачем? Что ты делаешь? — словно спросил у нее разум. — Догони его, объясни все как есть. Ты же будешь жалеть…» Поднявшись с места, она подошла к двери, взялась за ручку, но, вспомнив о сумочке, вернулась. Бросив непроизвольный взгляд в окно, она заметила на аллее шагающего прочь от общежития Алексея. «Не догоню, — поняла она. — Может, это и к лучшему: надо все обдумать. А сейчас учиться».