Несколько дней первокурсники недоверчиво присматривались друг к другу, но понемногу раззнакомились. Среди более чем сотни человек тут же выделились явные лидеры: во-первых, те, кого положение обязывало, — старосты групп; во-вторых, балагуры и шутники, рядом с которыми никогда не смолкал смех, кто обладал врожденным даром притягивать к себе людей. Как оказалось, именно к этой категории и относилась новая подружка Тамары.
Каждый день общение со сверстниками побуждало ее на все новые подвиги: проехать на одолженном у местных ребят мотоцикле без глушителя — пожалуйста; на лошади, впервые в жизни, между прочим, — нет проблем; скрыться после отбоя от бдительных очей кураторов и танцевать до утра у костра — с превеликим удовольствием! Глядя на эту неунывающую хохотушку, запросто можно было подумать, что она в жизни только и делала, что смеялась, танцевала и искала приключений. И хотя на самом деле все было далеко не так, Инночка действительно походила на джинна, выпущенного из бутылки.
Честно говоря, поначалу Тамара поглядывала на нее настороженно: ничего подобного раньше она не видела. Всем своим видом и поведением Инночка словно заявляла во всеуслышание: да здравствует свобода! Но так как ничего аморального в ее поведении не прослеживалось, более того, общительная и доступная с виду девушка не позволяла ребятам никаких вольностей, зажатая в первые дни Тамара раскрепостилась и стала принимать самое активное участие в претворении в жизнь фантазий подруги.
Так уж сложилось, что везде и всюду они были вместе. Даже кровати рядом стояли и пользовались они одной тумбочкой! Свежеиспеченная пара тут же обрела славу самой заводной и веселой и в конце концов стала организующей и направляющей силой всех стихийных мероприятий.
Во всем этом Тамару огорчало одно: никто из студентов не догадался прихватить гитару, а ей самой не разрешила ее взять мама. Впрочем, по поводу отсутствия инструмента она недолго печалилась. Кто-то привез кассетный магнитофон, и в нерабочее время в коридоре общежития постоянно гремела музыка: с «Мечты сбываются и не сбываются» Антонова, а тем паче с «Поворотом» Макаревича ее игре на гитаре конкурировать было бы ох как сложно!
Пара же Рождественская — Крапивина продолжала зарабатывать очки: дремавшая доселе энергия одной, слившись воедино с таким же мощным энергетическим потоком, сметала все на своем пути, а присущий обеим природный магнетизм и остроумие (они никогда не лезли за словом в карман) неодолимо влекли к себе. Спустя неделю студенческий лагерь разделился на две части: одни симпатизировали подругам и старались проводить с ними как можно больше времени, другие же, недовольные их чрезмерной активностью и популярностью (естественно, к этой группе принадлежала большая часть женского коллектива), перемывая за спиной кости, всячески их игнорировали.
Конечно, такое поведение беспокоило куратора и вечно раздраженного бригадира. По большому счету придраться было не к чему: работали девушки, как все, не хуже и не лучше, зато проблем и шума от них было больше, чем от остальных, вместе взятых. Посоветовавшись, руководство пришло к единодушному выводу — беспокойную парочку нужно изолировать. Но как? Ответ нашелся сам собой: на кухне одна за другой заболели посудомойки, и на оставшиеся десять дней возмутительниц спокойствия сослали в столовую.
К удивлению многих, две весьма интеллигентные барышни нисколько не сопротивлялись и, казалось, даже обрадовались такому повороту событий. Вставать им теперь приходилось ни свет ни заря, ложиться спать — за полночь, зато в перерывах между работой оставалось предостаточно свободного времени, которое они проводили в бесконечных разговорах.
Вот тогда-то и выяснилось, что обе хранят теплое воспоминание о вырастивших их бабушках, что нравятся им одни и те же книги, что обе любят поэзию, слушать предпочитают одну и ту же музыку, никто из них не познал еще настоящей любви и, что самое главное, ни одна из них до сих пор не была настолько открыта и откровенна с кем-либо: уж слишком их опекали дома, не давали ни мнения своего высказать, ни самостоятельного шага сделать! А здесь все самое тайное, годами копившееся, словно в музейном запаснике, наконец-то было востребовано, выплеснуто, высказано, выслушано и дополнено такими же запрятанными от чужих ушей откровениями.
Иногда им казалось, что они понимают друг друга без слов. Однажды, сидя поздним вечером на валуне у озера и любуясь рассекавшей водную гладь лунной дорожкой, Инна и Тамара прочувствовали это впервые, прижались друг к дружке и совершенно неожиданно произнесли: «Я этого никогда не забуду!..»