Оставалось лишь связать последние нити в этой длинной истории. Чжао уже был снят со всех своих постов в партии и государстве, но, как и в случае с его предшественником Ху Яобаном, оставалось завершить формальности. Чжао пригласили на заседание политбюро 19 июня, чтобы он сделал полное признание, известное в коммунистическом китайском языке как "самокритика". Он попытался встать на юридический путь, говоря о незаконности решений, принятых Постоянным комитетом Политбюро в его отсутствие, поскольку он все еще оставался генеральным секретарем. Он также пытался объяснить свои высказывания Горбачеву, когда они встретились в мае. Но если это и было сделано в интересах Дэнга, то безрезультатно, поскольку Дэн остался в стороне. Тогда он был официально отстранен от должности. Это решение было оформлено на четвертом пленуме ЦК 23-24 июня, на котором также прозвучало последнее слово о событиях на площади Тяньаньмэнь. В этой версии говорилось, что "очень небольшое число людей" устроило контрреволюционные беспорядки с целью свержения руководства партии и Народной Республики; действия ЦК были "необходимыми" и "правильными"; старшее поколение руководителей в лице Дэн Сяопина действовало мудро; Чжао Цзыян совершил ошибки, поддержав беспорядки и расколов партию в момент "борьбы на жизнь и смерть", за которые он несет непоколебимую ответственность. Чжао был отстранен от всех должностей, а расследование дела должно было продолжаться. Это был последний раз, когда партия говорила об инциденте на площади Тяньаньмэнь, и их решение было застывшим. По сей день ни один из руководителей Китая не решил отменить приговор, вынесенный 24 июня 1989 года, и на это дело опустилось покрывало молчания. Спустя 30 лет для большинства молодых китайцев инцидент на площади Тяньаньмэнь - это аберрация, далекий факт, о котором они не знают ничего, кроме линии партии.
Китайцам оставалось завязать последнюю ниточку. Они должны были убедиться, что отношениям с Соединенными Штатами, от которых они получили огромную выгоду, не будет нанесен непоправимый ущерб. США ввели санкции - никаких военных продаж, приостановка военных обменов и никаких кредитов Всемирного банка. Фан Личжи еще не стал знаменитостью, но обе стороны знали, где он находится, и китайцы рассматривали это как доказательство причастности США к беспорядкам. Китайцам не стоило беспокоиться. США отказались от своей политики практически сразу, отправив советника по национальной безопасности Скоукрофта и заместителя госсекретаря Иглбургера в Пекин 1 июля, менее чем через три недели после того, как на площади якобы пролилась кровь. В рассекреченном меморандуме Государственного департамента от 29 июня 1989 года говорилось, что президент Буш намерен "сделать все возможное, чтобы сохранить устойчивый курс, поскольку он глубоко убежден, что прочные отношения между Китайской Народной Республикой и Соединенными Штатами отвечают интересам мира во всем мире и международной стабильности". Он приказал Скоукрофту и Иглбургеру отправиться в Китай, чтобы "достичь понимания каждой стороной проблем и намерений другой стороны". Если это и была реальная политика, то она также стала наглядным уроком того, как великие демократии отказываются от публично провозглашенных принципов, таких как права человека, в собственных интересах, не имея смелости сказать об этом открыто, потому что они боятся, что их собственное общественное мнение увидит, насколько полыми они являются. Через год китайско-американские отношения вернулись в обычное русло, а США обратили свое внимание на окончание холодной войны и становление Соединенных Штатов как незаменимой мировой державы. Будучи уверенными в том, что Китай останется открытым, именно Уолл-стрит, а не Белый дом определял политику Китая. Последствия такого меркантилистского подхода только начинают осознаваться сегодня.