– Что случилось, Георгий Николаевич? Пациент буйный?
– Да нет, Аида Степановна, не буйный, но уж очень самостоятельный! Представляете, взял и сдвинул кушетку! Я тут, понимаешь, бегаю, стараюсь отчертить все как есть, без ошибки, а он кушетку двигает!
– Надо же, кушетку, – растерянно проговорила Аида Степановна, поглядывая на ту самую кушетку, которую, по ее прикидкам, сдвинуть было невозможно, поскольку она была привинчена к полу несколькими болтами.
– Я же совсем забыл! – хлопнул себя по лбу Георгий Николаевич. – Забыл отчертить ее!
С этими словами он кинулся к кушетке с куском мела в руке и стал водить им возле ножек, не очень аккуратно обводя болты.
– Да смотрите же, полы не мойте у меня! – погрозил он пальцем Аиде Степановне, дико вращая глазами. Та почла за лучшее убраться отсюда подобру-поздорову, что и сделала в то же мгновение.
Георгий Николаевич, оставшись в одиночестве, понял, что нужно как можно скорее пойти домой, чтобы закончить начатое. «И вот тогда я докажу им, что мир действительно уплощается». Кому «им» – он и сам не знал. Но так было грознее и надежнее.
У Георгия Николаевича совершенно вылетело из головы, что рабочий день его еще не закончился, а был в самом что ни на есть разгаре. Но то ли потому, что все были заняты, то ли потому, что сумасшедшим везет, он не встретил никого ни в холле, ни в лифте, ни во дворе. Сев в машину, он припомнил, где находится ближайший канцелярский магазин – ему было крайне необходимо пополнить запасы мела.
Софа Аркадьевна была еще на работе, поэтому никто не задавал ему глупых вопросов и не мешал заниматься важным делом. Георгий Николаевич отчертил все, что мог: кухонный гарнитур, холодильник, кувшин с водой, кошачью миску, диван в гостиной, телевизор, свою кресло-качалку, кровать, комод, тумбу и ненавистный будильник. В уборной дело замедлилось, так как мел не хотел писать по кафелю. Но Георгий Николаевич нашел выход: порывшись в косметичке жены, он нашел тюбик яркой, цвета спелой моркови помады и с триумфом завершил начатое. Довольный собой, он решил подремать на диван. Не забыв при этом лечь так, чтобы не стереть меловую линию там, где лежала декоративная подушка.
Наверное, не стоит говорить, какую картину застала дома Софа Аркадьевна, вернувшись с работы, но я все же попробую: все поверхности в доме были испачканы мелом, нагромождение черт, крестиков, кругов и еще каких-то символов, ярко-морковные пятна на полу уборной, унитазе, раковине и зеркале, тут и там валялись куски мела. И в довершение всего – на диване в гостиной, согнувшись под нелепым углом, спал ее муж – испачканный тем самым мелом и губной помадой. Видимо, ему снился какой-то кошмар, потому что глаза его под закрытыми веками судорожно метались туда и сюда, брови ходили ходуном, рот подергивался, а в горле клокотал непонятный то ли рык, то ли скулеж.
«Переутомился», – с нежностью подумала о муже Софа Аркадьевна и, взяв с кресла-качалки плед, нещадно усыпанный меловой пылью, накрыла мужа, а сама пошла готовить ужин.
Георгий Николаевич проснулся в чудесном расположении духа и уловил запах котлет – значит, жена уже дома. Он сладко потянулся и тут увидел на себе плед. «Такая-сякая», – подумал он о жене и побежал на кухню, осторожно лавируя в меловой паутине.
– Софа! Софа! – кричал он на бегу. – Зачем ты взяла плед! Ты стерла мои метки!
– Какие метки, Гоша, – удивленно смотрела она на него из-под пышной челки.
– Софа, ты должна мне поверить! Мир сужается, а я должен зафиксировать это с помощью мела! Не сдвигай ничего без моего ведома. А если вдруг сдвинула – на вот, держи! – он протянул жене выуженный из кармана огрызок мела. – Пометишь новое местоположение и обязательно скажешь мне! Поняла?
– Да, поняла, – Софа Аркадьевна от страха не могла пошевельнуться. По запаху она чувствовала, что последняя порция котлет нещадно сгорает на сковороде, но все же не могла скинуть с себя оцепенение. А муж ее меж тем уселся за стол и как ни в чем небывало спросил:
– Чем сегодня меня будет кормить моя дорогая женушка?
***
Следующие несколько недель Георгий Николаевич жил в постоянном напряжении: он должен был отслеживать, не сдвинулись ли предметы дома, на работе, в машине. Чтобы эксперимент был совсем уж чистым, он попытался разграфитить соседский дом, но соседи не оценили его тяги к знаниям и прогнали со скандалом.
Георгий Николаевич пристально следил за всеми предметами в доме. Он делал обход несколько раз в сутки: с утра перед работой, в обед, вечером после работы, перед сном и один раз – ночью, ровно в 3:07. Но со временем он понял, что ничего не происходит: метки остаются на местах, предметы не сдвигаются – в общем, все остается как обычно. И хотя Георгия Николаевича не покидало ощущение, что он сам, его жена, их дом и весь мир с каждым днем становится у́же, он не видел никаких объективных тому доказательств. И, будучи приверженцем доказательных теорий и науки в целом, он понял, что ему это все кажется. «Профессиональная деформация и переработка», – решил он.