— Так, пожалуй, лучше, — сказал Рорк, расстегивая Еве блузку. — А еще лучше будет, когда я тебя раздену.
— Слушай, за последние три недели я и глазом не успеваю моргнуть, как ты меня раздеваешь!
— Это одна из самых сладостных привилегий мужа, — ответил он. — Ты что-то имеешь против?
Муж… Ева до сих пор вздрагивала, услышав это слово. Этот брюнет с голубыми, как у всех настоящих ирландцев, глазами — ее муж. Неужели она когда-нибудь к этому привыкнет?
— Нет, это просто… — Ева почувствовала его пальцы на своей груди, и сердце у нее замерло от удовольствия. — Просто наблюдение.
— Ох уж эти полицейские! — Рорк усмехнулся и расстегнул «молнию» на ее джинсах. — Вечно они за всем наблюдают. Вы не на службе, лейтенант Даллас.
— Это я свои рефлексы тренирую. Знаешь, за три недели без работы можно все навыки растерять.
Рука его скользнула между ее бедер. Ева запрокинула голову и тихонько застонала.
— С рефлексами у тебя полный порядок, — прошептал он и опустил ее на песок.
Жена… Рорк с удовольствием повторял про себя это слово. Эта замечательная женщина, тонкая, умная, нежная — его жена!
Несколько минут назад он с восхищением наблюдал за тем, как она ловила маньяка-убийцу. Конечно, это было всего лишь виртуальной игрой, но Рорк знал, что в жизни она попадала в ситуации и посложнее. И умела встречать любые трудности с достоинством.
Он в ней это очень любил, хотя порой ему бывало ох как непросто. Через несколько дней они вернутся в Нью-Йорк, и снова придется мириться с тем, что большая часть Евиной жизни будет отдана работе. Но сейчас — сейчас она принадлежала ему одному!
Рорк, как никто другой, знал этот мрачный мир, в котором обитали воры, убийцы, наркоманы. Он вырос в нем, а потом сумел из него бежать. Он сам создал свою жизнь, и, когда был на вершине успеха, в эту жизнь вошла — нет, ворвалась она, и снова все пришлось менять.
Когда-то он враждовал с полицейскими, потом — со спокойным любопытством наблюдал за ними издали и вот теперь связал свою жизнь (ирония судьбы!) именно с женщиной-полицейским.
Чуть больше двух недель назад Ева шла к нему навстречу в роскошном платье цвета бронзы, и в руках у нее был свадебный букет. А ведь всего за несколько часов до этого убийца, которого она ловила, оставил на ее прекрасном лице чудовищные синяки! Но синяки были умело скрыты слоем пудры, а ее восхитительные глаза цвета неразбавленного виски горели радостным волнением.
Ему показалось тогда, что она говорит: «Вот и я, Рорк. На радость и на горе Господь соединит нас. И поможет нам».
Тогда они обменялись кольцами. Для него обручальные кольца были вещественным знаком того, что они отныне принадлежат друг другу.
Рорк поднес к губам ее руку и поцеловал безымянный палец с резным золотым кольцом, сделанным по его эскизу. Она лежала, закрыв глаза. Он с любовью посмотрел на ее скуластое лицо, на большой чувственный рот, на короткую челку каштановых волос.
— Я люблю тебя, Ева!
Щеки ее чуть зарделись. «Как мгновенно она на все реагирует, — подумал Рорк. — Наверное, она даже не задумывается о том, какая у нее тонкая душа и нежное сердце».
— Я знаю. — Ева открыла глаза. — И даже постепенно к этому привыкаю.
— Вот и отлично.
Она приподнялась, оперлась на локоть и стала прислушиваться к шелесту волн, набегавших на песок. А потом взглянула на Рорка. «Этот богатый, сильный, могущественный человек может по мановению руки преображать мир, — подумала она. — И совершает это ради меня».
— Ты умеешь сделать меня счастливой. Рорк самодовольно улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.
— Знаю. — Он обхватил ее за талию, усадил на себя верхом и стал гладить ее точеные бедра. — Ну, признайся, довольна ты, что на эту последнюю неделю я притащил тебя сюда?
Она нахмурилась, вспомнив, как нервничала, как отказывалась садиться в самолет. У бесстрашного лейтенанта полиции Евы Даллас была одна слабость: она безумно боялась летать.
— Мне было хорошо и в Париже, — заявила она. — И на побережье. Мы провели там изумительные две недели. Поэтому я отказывалась понимать, зачем было отправляться на этот богом забытый остров, на недостроенный курорт, тем более что большую часть времени мы все равно проводим в постели.
— Да ты просто испугалась!
Ему было забавно наблюдать, как она нервничала перед воздушным путешествием, во время которого он с удовольствием развлекал ее и делал все возможное, чтобы от полета у нее остались самые приятные воспоминания.
— Вовсе нет! — «До смерти, — призналась себе Ева. — Испугалась до смерти». — Я только высказала справедливое возмущение относительно того, что ты что-то запланировал, не посоветовавшись со мной.
— Насколько я помню, ты предоставила мне возможность планировать все по своему усмотрению. Ты была такой нежной и ласковой невестой.
— Все дело в платье, — пробормотала она нехотя.
— Нет, милая, именно в тебе. — Он погладил ее по щеке. — Ева Даллас. Моя Ева…
Ее захлестнула волна любви и нежности.
— Я люблю тебя. — Она наклонилась к нему и поцеловала в губы. — Похоже, что и ты — мой. Мой Рорк.
Ужинали они уже за полночь на залитой лунным светом террасе недостроенного здания отеля «Олимпус». Ева сидела над тарелкой с омаром и любовалась видом.
Курорт «Олимпус», любимое детище Рорка, должен был быть достроен и открыт в течение ближайшего года. А сейчас они были здесь одни, если не считать строителей, архитекторов, инженеров и прочего персонала.