Я чувствовал себя героем голливудского фильма и все еще был в оцепенении, когда голос Робин вывел меня из этого состояния:
– Дорогой, это Майло. Говорит, звонил полчаса назад.
Так, звонок, на который я не ответил.
Робин сказала:
– Можешь поговорить здесь. Я спущусь к пруду, там что-то фонарь не горит.
Я взял телефон в спальне.
– Что случилось?
– Твоя девушка, Лорен Тиг. Теперь это и мое дело, – сказал Майло.
Девять часов вечера, бульвар Сепульведа. Промышленный район к югу от Уилшира и к северу от Олимпика. Магазины, торгующие дешевыми товарами, ветеринарные клиники, продажа мебели оптом. Кроме ветлечебниц, на ночь все закрывается. Где-то визжала кошка.
Майло объяснил: "Восточная сторона улицы. В аллее".
Недалеко от места, в котором я всего три часа назад набивал себе живот. Сейчас при мысли о еде меня замутило.
Аллею перегораживала патрульная машина. На ее крыше мерцали сине-красные огни – предвестники беды. Рядом стоял полицейский, водрузив ногу на бампер. Он был молод, напыщен и самодоволен. Когда я подъехал, коп автоматически поднял руку, запрещая двигаться дальше. Я высунул голову из окна и назвался. Полисмен не расслышал, сердито посмотрел на решетку на бампере и велел ее поправить. Я еще раз прокричал свое имя, коп медленно подошел: брови сдвинуты, рука на кобуре. Лицо у меня горело, но я заставил себя говорить медленно и вежливо. Наконец полицейский кому-то позвонил, и ему приказали меня пропустить. Когда я выходил из машины, он кивнул и заявил: "Это там" – с таким видом, будто сообщал что-то важное.
Коп посоветовал идти вниз по аллее, хотя в его указаниях не было никакой нужды. Группа полицейских автомобилей посреди темной улицы походила на огромную хромированную опухоль под шипящими линиями электропередачи. Пока я бежал к месту преступления, из-за запаха гниющих материалов, бензина и разлагающихся овощей меня чуть не вывернуло наизнанку.
Я заметил Майло рядом с машиной судмедэксперта и стал протискиваться к нему. Он сгорбился и торопливо строчил в блокноте, согнув одну ногу в колене, чтобы было удобнее писать. Живот моего приятеля сильно выпячивался за борта куртки, так что она не застегивалась. Майло облизал карандаш и попытался встать поудобнее. Да, вечная проблема полных людей – слишком мешает живот...
Под светом мощных прожекторов лицо Майло казалось бледным и напудренным, словно посыпанным мукой, и все неровности сильно выделялись, особенно мешки под глазами. Меня еще тошнило, когда я направился к нему, не веря в реальность происходящего и чувствуя себя здесь лишним.
Когда я находился в десяти футах от Майло, он поднял голову. Сейчас черты его лица выглядели размытыми, как будто у меня резко село зрение. Только глаза, изумрудно-зеленые, с искорками цвета морской пены, я видел отчетливо: они сверкали и беспокойно бегали, точно у койота. На Майло были спортивная куртка телесного цвета, мешковатые брюки из коричневого вельвета и белая рубашка из немнущейся ткани с маленьким воротничком. На шее висел тонкий зеленый галстук, который отсвечивал в свете прожекторов, как выдавленная из тюбика полоска геля для зубов. Майло, видимо, давно не бывал у парикмахера: черные как смоль волосы торчали во все стороны, а непослушная челка доходила до бровей и нависала над острым, с горбинкой, носом. Виски и короткие бачки были абсолютно седыми и неестественно контрастировали с остальными волосами. С недавних пор он начал называть себя Эль Скунсо и пошучивать о старости и смерти. Майло старше меня всего лишь на год или даже меньше, однако за последнее время сильно сдал. Робин говорит, что я выгляжу молодо, когда чувствует: мне приятно это слышать. Интересно, говорит ли Рик что-нибудь Майло в подобных случаях?
Он закрыл блокнот, вытер лицо, покачал головой.
– Где она? – спросил я.
– Уже в машине. – Майло кивнул в сторону фургона медэксперта. Дверцы автомобиля закрыты, водитель сидит за рулем.
Я направился к фургону, Майло взял меня за руку.
– Тебе не понравится то, что ты увидишь.
– Ничего.
– Слушай, зачем проходить через это...
Я все равно направился к машине. Майло открыл дверцу, выдвинул носилки, расстегнул пластиковый мешок. В нос ударил смрад гнилой плоти. Я успел заметить зеленовато-серое лицо несчастной девушки, багрянистые, вздутые глаза, вывалившийся язык и длинные светлые пряди волос до того, как Майло закрыл мешок и отвел меня в сторону.
Когда фургон отъехал, детектив вздохнул и опять потер лицо, будто умывался без воды.
– Она пролежала так некоторое время, Алекс. Дней пять, может, больше. На дне мусорного контейнера, под кучей всякого хлама. Вон там, во дворе мебельного магазина. Кто-то завернул ее в прочный полиэтилен, который используется на производстве. Ночи были прохладные, но все равно...
– Кто ее нашел?
– Магазин пользуется услугами частной компании по вывозу мусора. Приезжают раз в неделю, по ночам. Они и нашли ее пару часов назад. Когда стали опрокидывать контейнер в машину, она выпала... Ты действительно хочешь услышать?
– Продолжай.
– Она уже начала разлагаться, и часть тела отвалилась после удара о землю. Нога. Водитель услышал, как что-то упало, пошел проверить и нашел все остальное. Она была связана по рукам и ногам, как связывают свиней на бойнях. Ее застрелили в затылок. Два выстрела с близкого расстояния, оба в основание черепа. Судебный врач говорит, одного выстрела было бы достаточно, просто убийца подстраховался. Или разозлился. Или и то и другое. Или ему просто нравилось стрелять.
– Крупный калибр?
– Достаточно крупный, чтобы глаза потемнели и лицо вздулось. Алекс, зачем тебе...
– Похоже на наказание, – сказал я. Мой голос был спокойным и ровным, но казался незнакомым. Глаза наполнили слезы, и я поспешно вытер их.
Майло не ответил.
– Дней пять или больше, – продолжал я. – Значит, вскоре после ее исчезновения.
– Скорее всего так.
– Как ты ее опознал?
– Едва увидел, так сразу понял, кто это. Когда я разговаривал с ребятами из розыскного по твоей просьбе, они выслали ее дело с фотографией.
– Ну, по крайней мере отвлечешься от своих археологических раскопок.
– Мне очень жаль, Алекс.
– Я только недавно оставил сообщение ее матери: мол, все еще пытаюсь найти Лорен. Не сказал бы, что успешно.
В глазах опять защипало, я прижал к ним ладони. Это не помогло. Когда достал носовой платок, Майло отвернулся.
Я стоял и уже не пытался остановить слезы. Что, черт побери, со мной происходит? Я ведь привык к трагедиям, умею дистанцироваться от них...
Лорен умерла в двадцать пять лет, а у меня перед глазами возникло лицо пятнадцатилетней девочки. Слишком много косметики, бессмысленная черная сумочка. Туфли на высоченных каблуках. Я вспомнил наш последний разговор.
– Я изменилась?
– Ты повзрослела.
– Точно?
К горлу подступил комок, и я не мог дальше сдерживаться. Голос Майло казался совсем далеким.
– Ты в порядке?
Я с трудом произнес: "Все нормально", отвернулся и побежал вверх по аллее. Нашел пустырь подальше от места трагедии, там меня и вырвало. Во рту остался привкус рисовой водки – воспоминание о приятном ужине в японском ресторанчике.
Я ждал Майло в его машине, пока он делал то, что должен в подобных случаях. Горло горело, спина и лоб покрылись липким потом. И все же я чувствовал себя на удивление спокойно. Майло оставил телефон на сиденье, я позвонил Робин. Она сразу же сняла трубку. Видимо, ждала звонка.
– Извини, что опять испортил вечер, – сказал я.
– Что произошло?
– Кое-кого убили. Я упоминал об этом сегодня, но не мог тебе всего рассказать. Девочка, которую я однажды лечил. Ты прочитаешь все в завтрашних газетах. Только что нашли тело.
– О Боже, это ребенок?