– И не позвонил мне, потому что...
– Потому что зачем ему звонить, Майло? Если он часто смотрит телевизор, то насмотрелся передач о провалившихся программах защиты свидетелей. Не говоря уже о фильмах про коррумпированных полицейских. Художественных, и не только.
– Я не заслуживаю доверия? Moi?[26] – Он посмотрел на отель. – Возможно, они там вдвоем пытаются продумать схему, как нагреть руки на шантаже. – Майло бросил взгляд на часы. – Ну ладно, пора превращаться в доставщика пиццы. Жди здесь. Если понадобится твое присутствие, я дам знать. Когда приедет настоящий курьер, скажи, что пицца для тебя, и заплати ему.
– А департамент полиции возместит мне убытки?
Он похлопал по карману брюк и выудил бумажник.
– Убери, – сказал я, – это была шутка.
– Знаю. – Майло обнажил зубы в улыбке. – Зато ты будешь уверен, что мне можно доверять.
Семь минут спустя невысокий чернокожий парень с приятными чертами лица вышел из "Пальмового двора", осмотрелся, заметил мою "севилью" и помахал мне. Я быстро подошел, и он придержал дверь. Мы зашли в сумрачную будку, которую в отеле выдавали за холл. Потом парень проводил меня к щербатому металлическому лифту, прикрыл рот рукой и заговорил так тихо, что мне пришлось наклониться к нему.
– Детектив Стерджис просит вас подняться, сэр.
– Спасибо.
– Комната два-пятнадцать. Можете воспользоваться лифтом. Пожалуйста.
Лифт натужно затрясся, и подъем всего на один этаж вверх занял у меня почти минуту. Выйдя из лифта, я оказался в коридоре с низкими потолками и розовыми виниловыми стенами. По обеим сторонам шли серо-зеленые двери с дешевыми замками. Ковровая дорожка под ногами была песочного цвета и грязная по краям. Посередине коридора булькал автомат для производства льда. Таблички "Не беспокоить" висели на трех дверных ручках, и через каждые несколько футов из-за винила доносился приглушенный смех.
На номере 215 таблички не было. Я постучал, и голос Майло произнес: "Войдите".
Синяя комната. Золотой бамбуковый узор поверх бирюзовых обоев. На огромную кровать небрежно наброшено синее покрывало.
Черные стол и стул, девятнадцатидюймовый телевизор, прикрепленный к стене, сверху на нем разместилась приставка для видеофильмов и игр. Шкафа не было, только открытые полки сбоку от ванной комнаты. На них стояли две упаковки "Будвайзера" и несколько коробок от китайского фаст-фуда. Два потертых чемодана фирмы "Вюиттон" были задвинуты в угол, словно представители обедневшей аристократии.
Джастин Лемойн сидел на краешке стула, вертя между пальцами незажженную сигарету. Коробка, которую он недавно забрал из машины, стояла у его босых ног. На коленях Лемойн держал сценарий в черной папке, а на столе лежали мобильный телефон и блокнот. Вблизи он выглядел старше, я бы дал ему лет пятьдесят, шея казалась бугристой и неровной, кожа на лице потеряла упругость. Курчавые волосы опускались ниже воротничка на затылке, но ровная линия волос на лбу ясно указывала на недавно сделанную пересадку. За стеклами маленьких очков его глаза были темными, блестящими и неуверенными.
Энди Салэндер примостился на краю кровати. Одет так же, как и Лемойн, только его рубашка была не желтой, а белой, со светло-зеленым воротничком. Пепельница на второй тумбочке была переполнена окурками. В комнате стоял удушливый запах табака и беспокойно проведенной ночи.
Майло занял место у бежевых штор, что загрязняли свет, просачивающийся сквозь единственное окно в комнате.
Салэндер сказал прерывистым голосом:
– Привет, доктор.
Лемойн сжал сценарий и сделал вид, будто поглощен чтением диалога.
– Привет, – ответил я.
– Это Джастин.
– Приятно познакомиться, Джастин.
Лемойн хмыкнул и перевернул страницу.
– Мистер Салэндер и мистер Лемойн "в уединении", – заговорил Майло. – Вопрос только, от кого или от чего.
– В последний раз, когда я проверял, это была свободная страна, – пробормотал Лемойн, не поднимая глаз от сценария.
– Джастин, – упрекнул его Салэндер.
Пожилой мужчина посмотрел на него.
– Да, Эндрю?
– Я... Мы... Ладно, забудь.
– Отличная идея, Эндрю.
– О Господи, – снова вступил Майло, я задал такой простой вопрос.
Лемойн ответил:
– На свете нет ничего простого. Вы не имеете права вмешиваться в нашу личную жизнь. – Он повернулся к Салэндеру. – Тебе не следовало его впускать, и нет никакой причины позволять ему оставаться.
– Я знаю, Джастин, но... – Эндрю обратился к Майло: – Он прав. Пожалуй, вам лучше уйти, детектив Стерджис.
– Теперь ты меня обидел, – сказал Майло.
– Да прекратите вы! – бросил Лемойн. – Втираете нам свою чушь. Мы смирились с тем, что нас обыскали, чем нанесли оскорбление. Если вам есть что сказать, говорите, а потом оставьте нас в покое.
Майло потрогал шторы, раздвинул их и выглянул на улицу.
– Вид на заправку. – Он отпустил шторы. – Если бы я жил в долине Беверли, я бы не стал уединяться здесь, мистер Лемойн.
– Каждому свое. Вы-то как раз должны это понимать.
Салэндер поморщился. Майло улыбнулся.
– Люди зря повторяют слова о свободной стране как мантру. На самом деле мы не такие уж и свободные. Закон накладывает ограничения. У меня в кармане наручники, я могу их вынуть, надеть на ваши запястья и отвезти в участок.
Губы Салэндера слега задрожали. Лемойн продолжал перелистывать страницы.
– Он старается запугать тебя, Энди. Это полнейшая чушь. На каком основании?
– Проблема в том, Энди, что существует такое понятие, как "важный свидетель", которое может существенно ограничить твою свободу. Так же как и понятие "подозреваемый".
Салэндер побледнел.
– Я ничего не видел.
– Может, и так, однако по роду своей деятельности я привык подозревать людей, а не судить их. После пары дней в заключении...
– Чушь собачья, – прервал детектива Лемойн, поднимаясь со стула. – Прекратите его пугать.
– Пожалуйста, не вставайте, сэр.
– Чушь собачья, – повторил тот, но все-таки сел. – Это грубо. Жестоко. Вы лучше других должны...
Майло отвернулся от Лемойна.
– Меня особенно беспокоит, Энди, что я специально просил тебя не исчезать. Ты последний, кто видел Лорен живой, и поэтому являешься важным свидетелем. С моей точки зрения, тот факт, что ты согласился с моей просьбой, а потом сбежал, делает тебя очень интересным персонажем.
Длинная пауза.
– Мне жаль, – наконец промямлил Салэндер.
– О Господи, – сказал Лемойн. – Перестань болтать, Энди. Заткнись.
– Ты не сдержал слова, Энди. Да еще прячешься здесь...
– Мы не прячемся. – Лемойну стоило труда говорить спокойно. Он взял телефон. – Я звоню своему адвокату, Эду Гейсману. Фирма "Гейсман и Бранднер".
– Ради Бога, – улыбнулся Майло. – Но конечно, когда это произойдет, я уже не смогу гарантировать, что дело не предадут огласке. "Служащий киноагентства и подозреваемый задержаны в дешевом отеле". Уверен, вы представляете, какой поднимется шум. – Он стоял вполоборота к Лемойну. – Я всегда думал, что агенты предпочитают продавать истории, а не создавать их.
– Если вы меня оклевещете, я подам на вас в суд.
– Если бы я оклеветал вас, меня бы по заслугам осудили. Но констатация фактов не является клеветой.
Салэндер заговорил:
– Перестань, Джастин, безумие какое-то, зачем мы начали ругаться? Я ничего не сделал. Все, что я хочу... Мне наплевать на эту историю.
– Замолчи! – рявкнул Лемойн.
Майло улыбнулся, подошел поближе к кровати.
– Значит, вы обсуждаете какую-то историю? – Он засмеялся. – Да у вас тут рабочее собрание, оказывается.
– Это не так, – ответил Салэндер, вытирая навернувшиеся на глаза слезы.