Этого он не знал. Хотя Моро сам об этом не имел понятия, он только что дал Марши информацию, после которой стало понятно, как Медуправлению сходит с рук кое-что из того, что оно делает!
Контроль Медуправления над здравоохранением вне Земли был тотальный и почти что автономный. Когда-то в прошлом оно разделилось на два фактически отдельных Медуправления. Одно занималось внеземными станциями, поселениями на Венере и на ее орбите и туннелями на старой Луне. Второе, его дьявольский близнец, занималось обширными, недавно и неплотно заселенными зонами Марса и его спутников, Пояса астероидов и лун Юпитера. Находясь на Деймосе, институт Бергмана попадал в сферу контроля Внешней Зоны.
Тот случай, когда правая рука не знала, что делает левая, а тело, которому они принадлежали — Комитет Космического Управления ООН, — знало еще меньше. В конце концов административная база ККУ ООН находится на Луне. В глубине Внутренней Зоны и очень далеко от Внешней. Надо будет поинтересоваться, когда случилось это разделение и по чьему велению.
Об этом не говорилось ни в «серебряной изнанке», ни в «индейском одеяле». Имя Вальдемара однажды называлось, но должность не была указана. После имени стояла ссылка «см. файл». Значит, есть еще один закрытый файл, где лежат недостающие кусочки мозаики, и эти файлы связаны гиперссылкой. Один из них Кулак придержал — благожелательный сукин сын.
Почему Сал ему об этом не говорил?
Так ведь и говорил, быть может. Только я это впустил в одно ухо и из другого выпустил. Вставить себе голову в задницу — это приводит к серьезным нарушениям слуха, не говоря уже о высшей нервной деятельности.
Главное же состояло в том, что если Вальдемар командует Внешней Зоной, то его власть еще больше, чем Марши думал. И теперь ему еще больше не терпелось добраться до Вальдемара. Еще труднее стало сидеть с наигранным безразличием, слушая, как Моро изливает желчь.
— У Внешней Зоны Медуправления работы всегда было невпроворот, — говорил Моро с таким видом, будто считал Марши в этом виноватым. — Вы знаете, как должна работать эта система. Докторам разрешается работать, где они хотят, даже вне системы заниматься частной практикой, если они следуют правилам. Внутри системы мы получаем субсидии с добавкой за работу в зонах пониженного давления. Предполагается, что единственное нарушение нашей самостоятельности — назначение время от времени новых врачей с системным образованием на краткий срок в зоны с неадекватным медицинским обслуживанием.
Некоторым докторам разрешается работать, где они хотят, сделал Марши мысленную поправку. Но придержал язык за зубами. Лицо Моро потемнело, и его злость можно было ощутить кожей. Моро поигрывал топором, и Марши предстояло увидеть его лезвие.
— У меня категория AAA, — сказал Моро, набычившись. — Полагаю, вы знаете, что это значит.
— Знаю. — Категория AAA означала, что ее обладатель имеет право практиковать любой вид медицины — хирургию, родовспоможение, эвтаназию, нанотонию и все прочее. Эту категорию получали пять процентов лучших из всей профессии. Истрепанная гордость Марши заставила его произнести: — У меня у самого категория АААБ.
В программу Бергмана принимали только врачей с тремя А, которые становились фундаментом для конечного Б. Как для могильной плиты иногда.
— Рад за вас. Тогда что вы знаете о Карме?
Марши пожал плечами:
— Одна из внешних лун Юпитера. Почти все население — независимые старатели.
Моро кивнул:
— Там я и практиковал. Условия жуткие. Весь мой лазарет был поменьше этого офиса. «Плати сколько можешь, если можешь» — девиз для верных последователей Клятвы Целителя. Помните? У меня были свои рудные счета, потому что чаще всего мне платили именно этим. Все, что я зарабатывал, шло на поддержание моей практики на плаву.
Узловатые руки Моро вздулись костяшками сжатых кулаков.
— Я полюбил эту холодную мерзкую дыру. Я ценил этих людей, а они, видит Бог, ценили меня! Но Медуправление велело мне перебраться сюда, заменив меня каким-то знахарем с бубенцами на голове. Когда я попытался отказаться, мне пригрозили, что отзовут лицензию на практику. Я приехал сюда и пытался подавать жалобы — с тем же результатом можно грести вакуум лопатой. Все это устроил Вальдемар. Я должен оставаться здесь, пока здесь будет он, нравится мне это или нет. А хотите знать почему?
[Ангел передатчик не берет], — раздался в ухе шепот Джона.
Моро все равно ему расскажет, хочет он слушать или нет. А он, кстати, хотел — ему нужен был любой рычаг воздействия на Вальдемара.
— Потому что я — цитирую: «Слишком хороший доктор, чтобы тратить его на этот негодный мусор!» — заревел Моро, вскакивая на ноги и упираясь кулаками в стол, будто собирался перепрыгнуть и разделаться с Марши.
Моро свирепо выставил челюсть:
— Вот я и сижу на жопе в этом офисе, как платная шлюха! Тут корпоративные шишки кишат, как тараканы. Иногда мне достается лечить тех, кого этот тип называет «маленькими людьми» — простых рабочих и их семьи. — Голос его упал до брюзгливого ворчания. — А остальное время я тут занимаюсь косметической хирургией. Омоложениями. Нянчусь с выжившими из ума кретинами, у которых не хватает мозгов правильно питаться или тренироваться. Есть работа с сердцем и печенью, много случаев злоупотребления лекарствами.
Марши не мог понять, почему во всем этом Моро обвиняет его — разве что потому, что он под руку попался. Медвежья фигура Моро склонилась, чтобы выдвинуть ящик стола.
— Это все — кости, которые мне бросают, чтобы я не сбесился со скуки. А на самом деле я — личный врач Вальдемара. Вот его медицинская карта.
И он метнул Марши пачку распечаток, будто вызывая на дуэль.
Листы с шелестом легли у ног Марши. С непроницаемым лицом он наклонился, поднял их, расправил и стал проглядывать страницы.
Вскоре он был куда ближе к тому, чтобы понять злость Моро. Он поднял на него глаза:
— Вальдемар — наркоман. Привыкание к макссу.
— Он это называет своей маленькой слабостью, — фыркнул Моро. — Недельная доза стоит системе больше, чем вся аптека, которую я на Карме расходовать за полгода. Но ему это ни одного гадского кредита не стоит. Это его лекарство.
Марши вздохнул. Максс — так в просторечии называлась синтетическая комбинация нескольких встречающихся в естественных условиях нейронных белков. Даже врачи употребляли это слово. Среди клинических применений этого средства были лечение крупных повреждений спинного мозга и других главных нервных стволов, аутизм третьего вида, некоторые виды параличей, потеря чувствительности при синдроме Ласкоута, стойкая кома и некоторые вторичные состояния. Это вещество стимулировало и усиливало передачу нервных импульсов и резко повышало чувственные восприятия.
Высокая цена лекарства была связана с трудностью его синтеза и страшно малым сроком хранения. Но это было мощное средство. В большинстве случаев две малых дозы приводили к исцелению. Продолжительные курсы никогда не длились больше дюжины доз за двенадцать недель.
Даже в высоких клинических дозах организм пациента справлялся с этим средством и побочными продуктами его метаболизма. Другое дело — длительный прием. Выведение не успевало за накоплением препарата в организме. Отходы накапливались, в конце концов вызывая заболевания печени и почек. Нормальное химическое равновесие мозга исподволь, глубоко и неуклонно сдвигалось в сторону паранойи, крайних перепадов настроения, синестезии, прогрессирующего отмирания ощущений, и наркоман, естественно, пытался с этим бороться, повышая дозу.
Максс — это был престижный наркотик на вечеринках для богатых или праздник жизни, как шампанское, для уличного наркомана. Полное привыкание встречалось крайне редко — требовалась комбинация глубоких карманов и надежных связей на «черном» рынке.