— Мила... — робко представилась новенькая.
— Ну, пока что Мила, а там Папа тебе придумает имя, — кивнула Каштан. — Когда ему станет получше.
Ну, иди сюда, садись.
Сахарок сразу же налила Миле большую чашку сладкого кофе.
— Рассказывай. У нас все тут рассказывают, как докатились до жизни такой, — заявила затем она. Мила присела на край дивана, помолчала, собираясь с мыслями и стеснительно пожимая плечами. А потом начала свой рассказ. Сучки слушали с интересом, но не слишком внимательно. А когда Мила дошла до страшной истории с торговцами органами, сучки начали наперебой возмущаться и костерить «этих уродов».
— Так тебя Папа от трейдеров спас? — проговорила какая-то незнакомая сучка, искусно моделирующая
голос до совсем женского. — Как это романтично!
— Вот, наверное, он с ними сейчас на разборке и пострадал. Из-за тебя, — буркнула та, бледная, которую Сахарок представила как Зефир, и недобро глянула в сторону Милы. Та даже поперхнулась и медленно отставила чашку в сторону.
— Не приставай к ребёнку! — снова вступилась Сахарок.
— Этим гадам давно надо надрать задницу, а то они совсем озверели! Не хватало, чтобы Мастер прислал киберов для зачистки — всем влетит, и нам достанется. Ведь наш мини-бордельчик нелегален...
— Да ну тебя, ещё накликаешь! — отмахнулась Каштан.
— Сейчас Папа немного подлечится, и всё будет хорошо. Он сказал, что на той неделе и вовсе переезжаем. Он даже присмотрел новое местечко, постоянных клиентов оповестит.
Мила не упускала и крупицы информации. Итак, она в борделе — ну, это и так было ясно, да и не так это страшно. Но вот то, что бордель нелегален — очень плохо. Это означает, что в любой момент сюда могут нагрянуть киборги Мастера Шакса и всех убить. Кроме того, как выяснилось, Папа, как его все тут называли, сцепился из-за неё с торговцами органами. Вероятно, им пришлось преподать дополнительный урок, но к нему они подготовились получше. Именно поэтому её спаситель ранен.
Мила незаметно покинула разговорившихся товарок и направилась туда, где успела заметить Папу.
Осторожно приоткрыла дверь и сунула пушистую головку в комнату.
Блисаргон Баркью полулежал на кожаной кушетке, прикрыв глаза. На его лбу, ближе к виску, пламенел совсем свежий шрам. Мила сглотнула, но заставила себя пересилить робость и шагнула к кушетке. Папа сразу же открыл глаза.
— А, детка, это ты. Всё в порядке?
— Да, — Мила замерла, сцепив пальцы. — Я... Я просто хотела поблагодарить и извиниться...
— Извиниться? — Блисаргон приподнялся на локте. — За что?
— Ну, за то, что ты... Вы... в общем, Вы же сейчас ходили к трейдерам снова?
— А что делать, если они не понимают с первого раза?
— Но Вы же... — Мила присела рядом с кушеткой и осторожно провела тонкими пальчиками по едва заросшей ране своего спасителя.
— Это пустяки, дорогуша. Зато теперь они уж точно переберутся в другой квартал и не будут нам докучать. Я предупреждал их, что когда Папа сердит, это плохо.
— Я обещаю, что никогда больше не доставлю вам хлопот, — горячо затараторила Мила, в порыве чувств даже схватив Блисаргона за руку, но, одумавшись, отпустила.
— Всё в порядке, девочка, — Блисаргон улыбнулся. И тут, с такого близкого расстояния, Мила заметила, что под слегка стёршейся помадой на нижней губе мужчины виднеется вертикальная чёрная полоска — знак киборгов.
Мила широко распахнула глаза в изумлении. И вздрогнула от мелодичного перестука стеклянных бусин занавески — в комнату через неприметную дверь вошёл тот самый косматый блондин, оказавшийся вблизи ещё огромнее, чем казался поначалу.
— Блис, там пришли... Ой, кто это у нас тут?
Он улыбнулся Миле, показывая несколько крупноватые для человека клыки. Юная сучка чуть отпрянула. Блисаргон тем временем кое-как поднялся и сел на кушетке, опираясь только на одну руку. Лицо его было суровым и серьёзным.
— Кого там принесло?
— Да всё в порядке, — ответил блондин грудным баском. — Очередной клиент. Ты лучше лежи, я сам открою... Детка, пойдём. Дядюшке Блису надо отдохнуть...
Широкая лапа блондина легла на хрупкое плечико Милы, и ей пришлось покинуть комнату.
Всё постепенно возвращалось на привычные для неё круги. Только очень хочется надеяться, что здесь всё
будет иначе, чем на улицах и в грязных забегаловках. Папа не даст её в обиду.
Мила даже слегка улыбнулась и решила для себя, что отплатит ему за доброту так, как умеет. Она станет лучшей. Пусть и не велика честь — стать лучшей сучкой в маленьком затрапезном частном бордельчике, над которым висит угроза уничтожения по причине нелегальности. Но это всё, что она умеет. Больше ничего не осталось в её такой короткой и уже такой тяжёлой жизни.