Эрц Айзэн стоял у высокого стрельчатого окна спиной к двери. Он оглянулся, лишь когда Советник церемониально произнёс, щёлкнув каблуками:
— Господин Канцлер.
— Здравствуйте, здравствуйте. Господин Советник... Млечно-серый свет падал через матовое стекло, мягко обрамляя прямую, угловатую фигуру Канцлера и придавая его облику сходство с манекеном из стали. Мастер Джеке даже замешкался на пороге. И заметил, что у стен стоит не меньше восьми «Шершней».
— Присаживайтесь, — предложил Канцлер ледяным тоном и сам первым прошагал к своему креслу.
Советник несмело приблизился и сел напротив Канцлера.
— Вы что-то хотели сказать мне? — прозрачные стальные глаза сверлили Советника, и тот начал было волноваться, но немедленно взял себя в руки.
— Эм... Да. Да, господин Канцлер. Однако думаю, что разговор этот стоит проводить наедине.
— Чего же Вы боитесь, господин Советник? Лишних свидетелей... — Канцлер склонил голову, — Вашей государственной измены?
Мастер Джеке очень медленно и очень глубоко вздохнул. Это невозможно, его план идеально секретен, его невозможно было разгадать заранее. Но всё же Принц на базе в Келаме, так что можно продолжать играть в ту же игру.
— Не нужно столь громких слов, господин Канцлер... — прищурился Советник. — Раз уж Вы всё знаете, думаю, нет смысла отпираться. Но я не хотел бы выслушивать оскорбления. Я не изменяю государству. Я лишь хочу немного пересмотреть существующий строй.
— Вам это не удастся, — сурово ответил Канцлер и коротко приказал солдатам: — Немедленно арестовать!
«Шершни» двинулись к Советнику, тот вскочил и быстро вскинул вверх руку с каким-то маленьким предметом, похожим на пульт дистанционного управления.
— Стойте! Если Вы причините мне зло, то вашему брату придётся ещё хуже!
С этими словами он быстро нажал кнопку, и из пульта прянул радужный луч, сгенерировав голограмму перед самым лицом Канцлера.
Маленькая келья. На простой койке сидит Его Высочество, аккуратно сложив ладони на коленях и глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Он явно напуган, растерян и подавлен. Внезапно двери раздвигаются в стороны, и Я в комнатушку входит громадный киборг, направляя в голову Принцу дикрайзер.
Советник ощутил едва ли не сексуальное удовольствие, наблюдая, как побледнел до серого оттенка Канцлер. Однако ни один мускул не дрогнул на суровом, породистом лице правителя. Только челюсти сжались с такой силой, что на висках выступили вены.
— Вам известно, что такое чип мнемо-связи, господин Канцлер? — елейным голоском спросил Советник, постукав себя пальцем по лбу. — Если Вы прикажете вашим солдатам убить меня прямо здесь, то мой киборг, ощутив мою смерть, выстрелит. Если Вы прикажете меня схватить, то я успею отдать приказ гораздо быстрее, чем наручники сомкнутся на моих запястьях. В сущности, я могу отдать этот приказ в любую секунду.
Канцлер слушал предателя вполуха, его глаза не отрывались от жуткой картины. Голограмма очень высокого качества. Видно даже, как часто-часто вздымается грудь брата от поверхностного дыхания, как выступили бисеринки пота на его гладком лбу, и как побледнела смуглая кожа. И видно, что киборг действительно выстрелит, если последует приказ — ему не свойственна жалость, рука его не дрогнет. Хотя, во взгляде человека-машины мелькнуло что-то весьма странное. Что-то вроде нерешительности. И не желания стрелять. Но он выстрелит. Желания киборгов ничего не значат и ничего не стоят, когда отдан приказ.
Надо тянуть время. Невыносимо было осознавать, что ради блага государства Велиаром придётся пожертвовать... Но если есть хоть микроскопическая надежда, надо попробовать.
— Прикажи ему опустить оружие, — произнёс Канцлер сипло. Затем коротко кашлянул, прочищая горло, и проговорил максимально ровным тоном: — Я слушаю твои условия.
Советник растянул губы в победной улыбке и приоткрыл рот, намереваясь представить список требований, как вдруг...
19 ГЛАВА
Он спрыгнул с байка и стащил с сидения весьма увесистый чемоданчик. Затем зашагал прямиком к воротам. Молодой парень, вероятно, совсем недавно отметивший совершеннолетие, смуглый, с прямыми чёрными волосами до плеч, весь затянутый в чёрную кожу, в тёмных очках-«хамелеонах», виляющий бёдрами, как распоследняя шалава. Шалава, притом, наглая и знающая себе цену. Он шёл, переставляя ноги в тяжеленных бутсах, будто по подиуму, развязно жевал ярко-розовую жвачку, широко и чувственно раскрывая рот, причмокивая намазанными чёрной помадой губами. Бойцы на стене присвистнули, посмеиваясь и отпуская сальные шуточки.