7
Нельзя сказать, что я была совсем не подготовлена к такому заявлению. Но все-таки мне показалось, что оно было сделано несколько ex abrupto[9].
— Почему же окончательно?
— Я же вам объяснил: потому что я не мог ему простить.
— Что именно? Двоедушие? То, что он рассыпался в любезностях перед теми, кого поносил за глаза? И это все?
— Конечно, и это тоже, но не только это.
— Ах вот как. Что же еще?
— Господи, да, наверное, все то, чем сын может попрекнуть отца.
— И о чем вам неприятно говорить?
— Вовсе нет. Вы ошибаетесь. Я лишен комплекса сыновней почтительности. Тут, скорее… дело в том, что… среди причин, которые восстановили меня против отца… мне трудно отделить сознательные от подсознательных…
— Оставим в покое подсознательные, это не по моей части, надеюсь, и не по вашей.
— То есть в каком смысле — не по моей?
— Полагаю, что вы не строите свои романы на эдиповом комплексе и прочих заезженных мотивах, за которые еще держатся американцы?