Я перебила: «Хорошо. Но как же Бала?» Бровь стала подергиваться. Губы сжались.
— Само собой, как только я распаковал свой чемодан, я тут же ей написал.
— Понятно. Но что вы ей написали?
— Выдумал, будто меня вызвали телеграммой, чтобы я прочел цикл лекций, который давно обещал прочесть. Мне, мол, не удалось ее предупредить, но я буду ежедневно ей писать. Пусть отвечает мне до востребования.
— И она вам поверила?
— Жизнь иногда подстраивает забавные совпадения: представьте себе, через три дня после моего приезда выдуманный предлог перестал быть выдумкой.
— Вы в самом деле стали читать лекции?
— Да, по приглашению «Альянс франсез». Мне не пришло в голову путешествовать инкогнито. Как видно, какой-то старый журналист, которому позарез нужны были сенсационные новости, каждый день просматривал списки приезжих. На второй день он свалился как снег на голову: «Зачем вы приехали в Грецию? Может быть, намерены прочитать цикл лекций?» Простота, забавность, логичность такого ответа — все подстрекало меня ответить утвердительно. Интервью было напечатано на другое же утро в афинской ежедневной газете. В тот же вечер меня вызвали к телефону — звонили из «Альянс франсез». Не могу ли я во время своего турне провести несколько бесед в рамках их общества? Я, конечно, согласился: во-первых, это успокаивало мою совесть, и к тому же, заработав немного денег, я мог подольше оставаться в Греции.
— То есть?
— Что «то есть»?
— Что значит «подольше»?
Он ответил не сразу. Тяжело вздохнул, потом: «Все это не так просто, как кажется». Я терпеливо ждала.
— Прежде всего мне ведь надо было подготовить лекцию. Я был молод, неопытен, мне показалось, что я нашел свежую тему: «Писатель и его персонажи». Я думал, что за неделю ее одолею. И ухлопал на подготовку целых три.
— Что же у вас не клеилось?
— Персонажи. С писателем особых трудностей не возникало, а вот с персонажами — ну просто беда. Понимаете, происходило почти то же, что с моим неоконченным романом: когда я пытался очертить их точнее, они становились гротескными, карикатурными. Короче, при малейшей попытке приблизиться к ним — они от меня ускользали. Это приводило меня в ярость, я швырял в корзину скомканные листки бумаги, садился в трамвай, идущий в Афины, и искал убежища в Акрополе.
— И это вас успокаивало?
— Понимаете, там, наверху, как бы вновь начинаешь ощущать истинную меру вещей: скала, отшлифованная миллионами ног, которые прошли по ней в течение веков, развалины древнего мрамора, величавые колонны на фоне синего неба, благородные очертания Эрехтейона[15] все это на какое-то время успокаивало мою тревогу. (Усмехается.) Но не тревогу «Альянс франсез».
— Почему?
— Они ведь сняли помещение, а лектор не дает о себе знать, секретарша поминутно звонила мне по телефону, я велел отвечать, что меня нет; наконец однажды вечером портье предупредил, что в «гостиной» — маленьком закутке, где с трудом умещались узенькая конторка, низкий столик и два кресла, меня ждет дама. Первым моим побуждением было удрать из отеля — отступить, чтобы, как я себя уверял, разбежаться и так далее… а, впрочем, ладно, будь что будет! Я вошел. Дама сидела ко мне спиной. Она склонилась над каким-то журналом. Я сразу увидел хрупкую белую шею и приподнятую над ней копну локонов, отливающих медью. Когда дверь скрипнула, дама обернулась. Меня обуял страх — я узнал Балу.
— Ха-ха! Представляю себе ваше лицо!
— Она тоже рассмеялась, как вы: «Я вижу, вы вне себя от радости!»
— Что же вы сделали?
— Что я мог сделать? Вначале я был не в силах выговорить ни слова, она указала мне на свободное кресло, и я рухнул в него, как тряпичная кукла. Ноги меня не держали.
15
Эрехтейон — созданный в 421–406 гг. до н. э. храм Афины, Посейдона и других богов на Акрополе