— Ну и ну, — с расстановкой сказал оператор. — Да это же рудничная крыса.
— Привет, Говер, — холодно ответил Рис.
— Все подтираешь за этими старыми пердунами из Науки, а? А я думал, они уже давно кинули тебя в сопло машины. Это все, на что годны рудничные крысы…
Рис почувствовал, что руки его сжались в кулаки, мышцы напряглись почти до боли.
— А ты все такой же мерзавец, а, Говер? — отрезала Джаен. — Как видно, то, что тебя вышвырнули из Науки, не пошло тебе на пользу.
Говер обнажил желтые зубы.
— Я сам решил уйти. Не собираюсь провести жизнь в обществе никчемных старых неудачников. По крайней мере в Инфраструктуре я занимаюсь настоящей работой. Учусь чему-то полезному.
Джаен подбоченилась.
— Говер, если бы не Ученые, Плот бы развалился много поколений назад.
— Конечно. Продолжай верить в это, — устало фыркнул тот.
— Это правда!
— Может, когда-то было и так. Но что теперь? Почему они не выведут нас из-под этой штуки на небе?
Джаен, рассердившись, набрала воздуха… и остановилась, не найдя достойного ответа.
Говер, казалось, не обратил внимания на свою маленькую победу.
— Не важно. Думай, что хочешь. К тем, кто действительно обеспечивает существование Плота — Инфраструктура, деревянщики, плотники и металлисты — скоро придется прислушаться. И это будет началом конца всех ваших паразитов.
— Что это значит? — нахмурилась Джаен.
Но Говер, ухмыльнувшись, отвернулся от них, а стоящий сзади мужчина проворчал:
— Эй, вы, пошевеливайтесь.
Нагруженные упаковками, Джаен с Рисом вернулись к автобусу.
— Джаен, а что, если он прав? — спросил Рис. — Что, если Ученые и Офицеры больше не в состоянии выполнять свои обязанности?
Девушка поежилась.
— Тогда это конец. Но я знаю Говера, он просто хочет придать себе важности, заставить нас поверить, что он доволен переводом в Инфраструктуру. Он всегда таким был.
Рис нахмурился. «Может, и так, — подумал он. — Но Говер говорил слишком уверенно».
Несколько смен спустя Холлербах послал за Рисом. У входа в кабинет Главного Ученого Рис остановился и несколько раз глубоко вздохнул. Он чувствовал себя так, будто балансировал на самом Краю Плота. Несколько следующих минут могли определить всю его жизнь.
Рис расправил плечи и шагнул вперед.
Холлербах сидел, склонившись над бумагами. При появлении Риса Ученый сердито посмотрел на мальчика.
— Кто там? А, да, парень с рудника. Входи, входи.
Он указал на стул, откинулся на спинку кресла и заложил костлявые руки за голову. В падающем сверху свете машин его глазницы казались неестественно глубокими.
— Вы хотели меня видеть, — сказал Рис.
— Хотел? Да, конечно. — Холлербах взглянул на Риса с откровенным пренебрежением. — Вот что, мне сказали, что ты был здесь полезен. Ты хороший работник, а это редкое качество… Так что благодарю… Однако, — продолжил он приветливее, — дерево нагружено и готово к полету на Пояс Отправление в следующую смену. И я должен решить, будешь ли ты на нем, когда оно отправится.
Риса охватила дрожь: может, у него еще есть шанс остаться? Ожидая какого-либо испытания, он лихорадочно оживлял в памяти приобретенные им обрывки знаний.
Холлербах встал с кресла и принялся прохаживаться по кабинету.
— Ты знаешь, что Плот перенаселен, — сказал Ученый. — Кроме того, у нас… проблемы с раздаточными машинами, что не облегчает положение. С другой стороны, после того, как мы избавились от этого бездельника Говера, в лабораториях появилась вакансия. Но если я не буду уверен на сто процентов, я тебя не оставлю.
Рис ждал.
Холлербах нахмурился.
— Молчишь? Хорошо… Хотел бы ты задать мне последний вопрос, прямо сейчас, перед тем как улетишь отсюда? А я обещаю ответить на него настолько полно, насколько смогу! О чем ты меня спросишь?
Рис слышал, как колотится его сердце. Это и было испытание, балансирование на Краю — но в какой необычной форме. Один вопрос! Каков тот единственный ключ, способный открыть тайны, о которые бьется его мысль, как летяга о лампу?
Секунды мелькали. Холлербах, не отрываясь, смотрел на юношу.
Наконец, сам не зная почему. Рис спросил:
— Что… такое… «же»?
Холлербах нахмурился:
— Сперва объясни, как ты сам это себе представляешь.
Рис стиснул кулаки.
— Мы живем в мире, пронизанном сильными переменными гравитационными полями. Но у нас есть стандартная единица ускорения свободного падения «же». Откуда она взялась? И почему численное значение единицы именно таково?