Рис нахмурился. Это было неправдой. Периоды, которые он замерил, были больше, чем вчера, ненамного, но несомненно больше.
Молчание становилось тягостным. Дов беспокойно заерзал.
И тут Холлербаха прорвало. Рис с трудом сдерживал улыбку, слушая, как старый Ученый поносил небрежную работу кадета, его невосприимчивый ум, лень и неспособность носить золотой галун. К концу этой патетической речи щеки Дова были малиновыми.
— Теперь послушаем правду, — пробормотал Холлербах, тяжело дыша. — Баэрт?
Следующий ученик дал ответ, совпадающий с наблюдениями Риса. Холлербах спросил:
— В чем же тогда дело? Как изменились условия эксперимента?
Все тут же стали строить предположения. О чем они только не говорили! И о влиянии света звезд на грузики, и о неточности в измерении времени — свечи мерцали здесь гораздо больше, чем в лаборатории, — выдавали и множество других идей. Холлербах слушал их серьезно, время от времени кивая.
Ни одна из этих идей Рису не нравилась. Он уставился на примитивное устройство, как будто надеясь, что оно само выдаст ему свои секреты.
Наконец Баэрт нерешительно сказал:
— А что, если гравитация?
Холлербах поднял брови.
— Что гравитация?
Баэрт неуверенно почесал нос.
— Мы здесь немного дальше от центра тяготения Плота, не так ли? Так что сила притяжения, действующая на гирьку, будет немного меньше…
Холлербах напряженно смотрел на него и молчал. Баэрт покраснел и продолжил:
— Гравитационное поле, притягивая гирьку, заставляет ее качаться. Поэтому, если тяготение меньше, период будет больше… В этом есть смысл?
Холлербах покачал головой.
— По крайней мере это немного менее сомнительное высказывание, чем все остальные. Но если так, то какова точная зависимость между силой притяжения и периодом?
— Мы не можем этого сказать, — выпалил Рис, — не можем без дополнительных данных.
— Вот это, — сказал Холлербах, — первая умная вещь, которую кто-либо из вас высказал за всю смену. Хорошо, леди и джентльмены, я предлагаю вам продолжить сбор данных. Если что-то обнаружите, скажите мне.
Он с трудом встал и пошел прочь.
Ученики разошлись выполнять задание с разной степенью энтузиазма. Рис приступил к нему с большой охотой и за несколько смен исходил всю палубу, вооруженный маятником, блокнотом и запасом свечей. Он измерял период колебаний маятника, тщательно записывал данные и вычерчивал графики в логарифмических координатах. Более того, он внимательно наблюдал, как плоскость колебаний образует разные углы с поверхностью, показывая тем самым, как меняется локальная вертикаль при перемещении по Плоту. Рис даже изучил медленные, неуверенные колебания маятника на самом Краю.
Наконец он принес результаты Холлербаху.
— Кажется, я понял, — нерешительно сказал юноша. — Период колебания маятника пропорционален квадратному корню его длины… и обратно пропорционален квадратному корню ускорения свободного падения.
Холлербах молчал и сурово смотрел на Риса.
— Я прав, — выпалил наконец Рис.
Холлербах выглядел расстроенным.
— Ты должен понять, мальчик, что в нашем деле нет точных ответов. Есть только хорошие догадки. На основе проведенных опытов ты выдвинул гипотезу — что ж, это прекрасно. А теперь ты должен проверить, согласуется ли она с изученной тобой теорией.
Рис беззвучно застонал. Однако послушно ушел и сделал то, что велел Холлербах.
Позднее он показал Ученому свои измерения величины и направления гравитационного поля Плота.
— Поле меняется весьма сложным образом, — сказал он. — Сначала я думал, что оно должно ослабляться обратно пропорционально квадрату расстояния от центра Плота, но это не так…
— Закон обратных квадратов применим только для точечных масс или для идеально сферических объектов, а не для объектов, похожих на тарелку, как наш Плот.
— Тогда что же…
Холлербах молча смотрел на него.
— Я понял, — вздохнул Рис, — я должен пойти и определить это сам. Верно?
Это отняло у него гораздо больше времени, чем проблема маятника. Рис должен был изучить тройные интегралы… векторы… эквипотенциальные поверхности. А еще ему пришлось учиться выдвигать предположения, достаточно близкие к истине.
Но он справился с этим. Зато сразу возникла новая проблема. Потом другая, третья…
Случалось Рису и отдыхать.
В одну из смен Баэрт, с которым у Риса наладилось что-то вроде дружбы, предложил ему лишний билет на представление в том, что называлось Театром Света.