Холлербах улыбнулся.
— Это впечатляет. Идея ваша?
— А… — Горд потер щеку. — Мы получили небольшую помощь от Кротов. Если задать нужный вопрос и прорваться сквозь обычное «множественное повреждение датчиков», удивительно, как…
Вдруг Горд умолк, глаза его удивленно раскрылись.
— Рис! — раздался позади него чей-то басовитый голос, и Ученый напрягся. — Я так и думал, что ты болтаешься где-то здесь.
Рис повернулся и встретился глазами с Рочем. Глаза гиганта были как всегда налиты кровью от ярости, кулаки сжимались и разжимались. Грай тихо шмыгнул носом и спрятался за Холлербаха.
— У меня своя работа, Роч, — спокойно сказал Рис. — Тебе тоже не мешало бы чем-нибудь заняться.
— Работа? — Грязные ноздри Роча раздулись, и он погрозил кулаком в сторону Рубки. — Черта с два я буду работать, чтобы ты и твои гнилые дружки смогли улететь на этой дурацкой штуке.
— Друг мой, списки пассажиров еще не напечатаны, и пока этого не произойдет, каждый из нас… — строго начал Холлербах.
— Нечего там печатать! Все мы знаем, кто там окажется… Во всяком случае, не такие, как я. Рис, жаль, что, когда у меня была возможность вышибить тебе мозги там, на Ядре, я этого не сделал… — Роч поднял похожий на обрубок палец. — Я еще вернусь, — прорычал он. — И если обнаружу, что меня нет в этом списке, я сделаю все, что в моих силах, чтобы там не было и тебя. — Он указал на Грая. — К тебе это тоже относится!
Грай посерел, его всего трясло.
Роч ушел. Горд взялся за дюзу и, криво усмехнувшись, сказал:
— Приятно сознавать, что даже в наше неспокойное время некоторые вещи ничуть не меняются. Пойдем, Нид, надо установить эту штуку.
Рис взглянул на Холлербаха и Грая. Большим пальцем через плечо он указал в сторону удаляющегося Роча.
— Вот почему у нас мало времени, — сказал он. — Политическая ситуация на Плоту… — Да нет, черт побери, человеческая ситуация быстро меняется к худшему. Все неустойчиво. Все знают, что составляется список… И большинство хорошо представляют себе, кто в него войдет. Можем ли мы рассчитывать, что люди будут продолжать работать ради цели, которая для большинства из них недостижима? Второе восстание окажется катастрофой. Мы будем ввергнуты в анархию…
Холлербах вздохнул и внезапно пошатнулся. Грай взял его под руку.
— Вы в порядке. Главный Ученый?
Рис внезапно понял, что перекладывает свои сомнения на слабеющие плечи Холлербаха, как будто он все еще ребенок, а старик — непогрешимый всеведущий взрослый.
— Извините, — сказал он. — Я не должен взваливать на вас…
Холлербах махнул трясущейся рукой.
— Нет, нет. Ты абсолютно прав. В какой-то степени это помогло мне лучше понять ситуацию. — Он немного шутливо подмигнул. — Даже твой приятель Роч в какой-то степени тоже помог. Сравни его и меня. Роч еще молод, силен, я же еле стою на ногах, не говоря уже о моей способности к воспроизводству рода. Кто же из нас должен отправиться в путь?
Рис испугался.
— Холлербах, нам необходим ваш разум. Не хотите же вы сказать…
— Рис, нашей величайший ошибкой было бы нежелание определить свое место в этом мире. Законы мира, в котором мы живем, поощряют скорее силу и выносливость, что так наглядно демонстрирует твой друг Роч, или проворство, реакцию и приспособляемость, как, например, у Костяшников, чем так называемый «разум». Мы не более чем неуклюжие животные, затерянные в пространстве. Но дряхлеющее оборудование Корабля, продовольственные машины и все прочее дали нам иллюзию, что мы хозяева этого мира в той же степени, в какой, вероятно, человек был хозяином мира, из которого пришел. Теперь эта вынужденная миграция заставляет нас отбросить большую часть любимых игрушек, а вместе с ними и наши иллюзии. — Холлербах невидящим взором посмотрел в пространство. — Возможно, если заглянуть в далекое будущее, наш большой мозг за ненадобностью атрофируется, и мы наравне с китами и небесными волками будем бороться за существование среди летающих деревьев…
Рис фыркнул.
— Холлербах, вы к старости превращаетесь в брюзгу.
Холлербах поднял брови.
— Мальчик, я уже был старым, когда ты еще добывал руду на ядре звезды.
— Что ж, я не знаю, что там будет дальше, и ни черта не могу с этим поделать. Все, что я могу, так это решать насущные проблемы. И, если честно, Холлербах, я не думаю, что мы сможем совершить это путешествие без вашего руководства.