Наконец оторвались оставшиеся заклепки, и машина провалилась в пустоту. Рис упал на грудь между обломками заклепок и жадно ловил обедненный кислородом воздух. Потом он с трудом повернул голову и позвал:
— Роч?…
Рудокоп исчез.
Рис прополз по палубе и ухватился за порог двери. Гравитационный зверь закрывал все небо, а над ним парила глыба продовольственной машины. Роч лежал распростертый на потрепанной поверхности машины лицом вверх и смотрел на Риса через разделяющие их несколько футов.
Из животного вытянулась похожая на веревку конечность и ударила по машине. Та, крутясь, полетела навстречу колыхающейся черной массе. Затем хищник проглотил лакомый кусочек и, очевидно, насытившись, в последний раз нырнул в океан.
Собрав последние остатки сил. Рис ударом ладони закрыл дверь.
16
Риса вновь и вновь тянуло к небольшому окну в корпусе.
Он прижался лицом к теплой стене. Окно располагалось в центральной части корабля: слева виднелась багровая Туманность — мир, который они покинули, а справа уже появилось голубое пятнышко новой Туманности, к которой они стремились.
Когда корабль удалился от Ядра, команда навигаторов долго колдовала над своими секстантами, картами и резными костями, и в конце концов заявила, что Рубка — на верном пути. Сперва среди пассажиров царило приподнятое настроение. Несмотря на гибель близких, раны, потерю продовольственной машины, их миссия, казалось, должна была завершиться успехом, а основные трудности остались позади. Рис тоже на некоторое время поддался всеобщей эйфории.
Итак, Рубка оставила позади знакомый теплый свет Туманности.
Чтобы скрыть гнетущую черноту пустоты большую часть корпуса сделали матовой. Вновь построенный временный городок, освещенный искусственным светом, заполнился домашним теплом и запахами, и большинство пассажиров были рады замкнуться внутри и забыть о пустоте, окружающей древние стены корабля.
Но, несмотря на это, постепенно пассажиры становились все более подавленными, безразличными и даже мрачными.
А потом начала сказываться потеря продовольственной машины.
Небо снаружи было глубокого синего цвета, и на этом фоне виднелись бледные, расплывчатые пятна туманностей. Ученые колдовали над своими древними приборами и уверяли Риса, что пространство между туманностями далеко не пустое, хотя газы слишком разрежены, чтобы поддерживать жизнь.
— Похоже на то, — возбужденно говорила Джаен, — что туманности — это просто участки большей плотности в огромном облаке, которое, вероятно, имеет собственную структуру и собственное ядро. Возможно, все туманности Падают на это большое Ядро, как звезды.
— А зачем останавливаться на этом? — улыбнулся Рис. — Структура может быть иерархической. Эта большая Туманность, возможно, сама является просто спутником другого, еще более массивного Ядра, которое, в свою очередь, спутник другого, и так до бесконечности…
Глаза Джаен загорелись.
— Интересно, на что похожи обитатели этих больших Ядер, на что способна в этих условиях гравитационная химия…
Рис пожал плечами.
— Возможно, когда-нибудь, чтобы выяснить это, мы пошлем корабль. Путешествие к Ядру Ядер… Но это, наверное, можно выяснить и косвенным путем.
— Каким?
— Если наша новая туманность действительно падает на большее Ядро, то это должно вызывать какие-то эффекты. Например, проливные, и мы сможем судить о массе и структуре большего Ядра, не наблюдая его непосредственно.
— А определив это, мы можем развести целое семейство теорий о структуре этого мира…
Рис улыбался, его согрела внезапная волна интеллектуальной близости.
Но если они не смогут прокормиться, все эти мечты окажутся пустыми.
Вследствие эффекта пращи, при маневре вокруг Ядра корабль набрал громадную скорость и за считанные часы выбрался из Туманности. С тех пор прошло уже пять смен… Но оставалось еще двадцать. Выдержит ли столько хрупкая социальная структура, сложившаяся на корабле?
На плечо Риса легла костлявая рука.
— Великолепно, — пробормотал Холлербах.
Рис не ответил.
Холлербах не отнимал руку.
— Я понимаю твои чувства.
— Самое скверное, — тихо сказал Рис, — что пассажиры все еще винят меня за неприятности, которые мы переживаем. Когда я прохожу мимо, матери выставляют напоказ своих голодных детей.
Холлербах рассмеялся.
— Рис, ты не должен беспокоиться из-за этого. Ты еще не избавился от юношеского идеализма, неподкрепленного зрелостью, — сухо сказал он. — Именно идеализм заставил тебя рисковать собственной шкурой и присоединиться к Ученым во время бунта. Но теперь ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что главное — выживание вида… И научись доводить это до сведения других. Вспомни, как ты победил Говера.