Рис добежал до входа. Организованная очередь, образовавшаяся здесь несколькими минутами раньше, распалась, люди, вскрикивая и держа над головами нелепые тюки с пожитками, старались силой пробиться к двери. Используя локти и кулаки. Рис прорвался в Рубку.
В Обсерватории стоял шум, люди и оборудование смешались в кашу. Единственный оставшийся большой инструмент — Телескоп — подобно безразличному роботу возвышался над толпой.
Рис с трудом нашел Горда и Нида. Оттащив их в сторону, он крикнул:
— Отчаливаем через пять минут.
— Рис, это невозможно. Ты же видишь, что делается. Мы можем поранить, даже убить пассажиров и тех, кто находится снаружи…
Рис показал в сторону прозрачной части корпуса.
— Взгляни туда. Видишь этот дым? Деккер поджег чертовы леса. Так что твои драгоценные взрывные болты все равно взорвутся через пять минут. Правильно?
Горд побледнел.
Внезапно шум снаружи перерос в грохот. Рис увидел, что упало еще несколько секций забора. Немногочисленные охранники были бессильны перед толпой.
— Когда они доберутся сюда, всем нам конец, — тихо сказал Рис. — Мы должны отчаливать. Не через пять минут. Немедленно.
Нид затряс головой.
— Рис, там еще остались люди…
— Закрывай эту чертову дверь! — Рис схватил парня за плечо и толкнул его к панели управления. — Горд, взрывай болты. Скорее!..
Низенький инженер с дрожащими от страха щеками скрылся в толпе.
Рис протолкался к Телескопу. Он лез по каркасу древнего инструмента, пока волнующееся людское море не оказалось под ним.
— Послушайте меня! — закричал он. — Вы видите, что творится снаружи. Мы должны отчаливать. Кто может, тот пусть ляжет. Помогайте соседям, следите за детьми…
Теперь уже по корпусу барабанили кулаки, а к прозрачной стене прижимались искаженные яростью лица… И вдруг, одновременно хлопнув, разорвались взрывные болты лесов. Непрочная деревянная рама развалилась, и ничто больше не соединяло Рубку с Плотом. Пол пошел вниз. Послышались крики. Пассажиры схватились друг за друга. За прозрачной стеной Рубки поднялась палуба Плота, и его гравитационное поле подбросило пассажиров к потолку.
От входа доносились все более громкие крики. Нид не смог вовремя закрыть дверь, и мешающие друг другу люди прыгали вниз, во все углубляющуюся пропасть между Рубкой и палубой. Последний мужчина с грохотом ввалился в захлопывающееся отверстие. Его лодыжка зацепилась за косяк, и Рис услышал, как с тошнотворным хрустом сломалась кость. А вот от палубы оттолкнулось целое семейство и, ударившись о корпус, с удивлением на лицах скользнуло в бездну…
Рис закрыл глаза и прильнул всем телом к Телескопу.
Наконец все стихло. Плот превратился в потолок над их головами, далекий и уже чужой. Удары человеческих тел о корпус прекратились, и четыреста несчастных впервые в жизни одновременно оказались в состоянии свободного падения.
Вдруг как будто издалека послышался крик. Рис взглянул наверх. Сквозь дыру в сердце Плота с горящей дубинкой в руке прыгнул Роч. Раскинув руки и ноги, уставившись выпученными глазами на пораженных ужасом пассажиров, он преодолел разделяющие их несколько футов и врезался лицом в прозрачную крышу Обсерватории. Рудокоп выронил дубинку и попытался задержаться на стенке, но беспомощно заскользил по поверхности, оставляя на ней кровавый след от разбитых носа и рта. Роч подкатился к краю и в последний момент ухватился за грубый выступ паровой дюзы.
Рис отошел с Телескопа и отыскал Горда.
— Черт возьми, мы должны что-нибудь сделать. Он оторвет эту дюзу.
Горд почесал подбородок и посмотрел на болтающегося в воздухе рудокопа, который дико смотрел на ошеломленных пассажиров.
— Мы можем запустить дюзу. Пар его не заденет, конечно, он висит ниже самого отверстия, но руки ему обожжет, это точно. И он отцепится.
— Мы можем его спасти?
— Что?! Рис, этот парень хотел тебя убить!
— Это не имеет значения…
Рис смотрел на побагровевшее лицо Роча, на его вздувшиеся мышцы.
— Найди кусок веревки. Я собираюсь открыть дверь.
— Ты серьезно…
Но Рис уже направлялся к двери.
Когда, наконец, задыхающийся гигант лежал на полу, Рис склонился над ним.
— Послушай меня, — твердо сказал Ученый. — Я мог дать тебе погибнуть. — Роч провел языком по разбитым губам. — Но спас тебя по одной причине. У тебя есть жажда жизни. Это и толкнуло тебя на безумный прыжок. А там, куда мы направляемся, нам понадобятся такие люди. Ты понимаешь меня? Но если когда-нибудь, хотя бы однажды, мне покажется, что ты по своей глупости угрожаешь делу, я открою дверь и дам тебе возможность продолжить полет самостоятельно.
Рис долго смотрел в глаза рудокопу. Наконец Роч кивнул.
— Прекрасно. — Рис резко выпрямился. — Ну что, — сказал он Горду, что сначала?
В воздухе стоял запах рвоты.
Горд поднял брови.
— Всем нам, кажется, надо привыкнуть к невесомости, — сказал он. — И у нас масса работы для щеток и ведер…
Одной рукой схватив противника за горло, а другой за руку с оружием, Деккер повернулся, чтобы посмотреть, как разваливались леса. Гигантский цилиндр всего лишь на секунду повис в воздухе, а потом из дюз вырвались белые облачка, и Рубка пропала внизу, оставив на палубе отверстие, в которое беспомощно падали люди.
Итак, все было кончено, Деккер остался за бортом. И он с удесятеренной силой сдавил горло противнику, выдавливая из него жизнь.
Еще долго на Плоту продолжались убийства.
15
Первые несколько часов после отлета были просто невыносимы. Пахло рвотой и мочой, и люди всех возрастов с воплями и проклятиями метались по Рубке, то и дело устраивая дикие потасовки.
Рис подозревал, что проблема была не просто в потере веса, а в самом факте возможного падения на Ядро. Внезапное осознание того, что их мир вовсе не безграничен, что это просто плавающая в воздухе пылинка из железных лоскутов, казалось, приводило некоторых пассажиров на грань сумасшествия.
Быть может, действительно надо было на время отлета сделать окна матовыми?
Рис провел долгие часы, руководя работами по созданию заполнившей всю Обсерваторию сети из веревок и тросов.
— Надо заполнить весь объем изотропной структурой, — посоветовал Холлербах. — Пусть она выглядит одинаково по всем направлениям. Тогда будет меньше недоразумений, когда мы достигнем Ядра и весь этот чертов мир перевернется вверх тормашками…
Вскоре пассажиры развесили на веревках одеяла, каждый отгородил себе небольшой закуток. По мере того, как это подобие лачужного города разрасталось, строго технологичный интерьер Рубки становился все более обжитым. Воздух наполнили привычные домашние запахи.
Когда у Риса выдалась свободная минута, он добрался до того, что раньше было крышей Обсерватории. Корпус тут все еще был прозрачным. Рис прижался лицом к теплому материалу, невольно вспомнив, как когда-то смотрел из желудка кита.
После падения с Плота Рубка быстро набрала скорость и развернулась так, что теперь ее тупой нос был направлен в самое сердце Туманности. Она неслась к Ядру, и Туманность превратилась в гигантскую трехмерную модель. Ближайшие облака проносились мимо, звезды подальше плавно скользили, и даже на самом пределе видимости, на расстоянии сотен миль, их едва заметные точки медленно передвигались вверх.
Плот давным-давно превратился в пылинку, затерянную в розовом небе.
Корпус слегка содрогнулся. В нескольких футах над головой Риса беззвучно вырвалось и мгновенно исчезло позади облачко пара, знак того, что снятая Гордом с Кротов система управления работала исправно.
Ученый чувствовал, что корпус стал теплее. Скорость движения здесь должна быть огромной, но почти полное отсутствие трения у материала Рубки позволяло воздуху скользить свободно, лишь ненамного повышая температуру аппарата. В усталом мозгу Риса замелькали разрозненные идеи. «Если измерить разницу температур, — подумал он, — можно было бы определить коэффициент трения материала корпуса. Конечно, необходимы также сведения о теплопроводности материала…»