Хвала Провидению, что для сегодняшнего вечера она выбрала нижнее белье именно такого покроя, ведь это значительно облегчало отправление малой нужды при таком количестве нижних юбок. Беатрис прислонилась спиной к двери, не замечая неудобства своего положения.
Все, о чем она могла думать, что могла чувствовать, каждая мысль в голове – все было подчинено требованиям ее томящегося лона. Когда Ритчи коснулся его, легко раздвинул пальцами шелковистые волоски и проник в манящую пещерку, Беатрис громко застонала. Бедра ее судорожно задвигались, когда он нащупал ее крошечный бугорок удовольствия и стал ласкать его медленными, ленивыми движениями.
Растворяясь в наслаждении, дарованном ей Ритчи, она потянулась к нему и уронила юбки, совершенно забыв о них. Обхватив его руками за шею, она отчаянно вцепилась в него, точно он был спасительным утесом в бушующем море, без которого она неминуемо бы утонула. Она двигала ногами, раскачивала бедрами, но Ритчи продолжал ласкать ее, не сбиваясь с ритма.
Из горла ее вырвался протяжный стон, столь непривычный ее уху, что она могла бы счесть его за вопль упыря или иной нечисти.
– Вы часто ласкаете себя, Беатрис?
Нет! Ни одна благовоспитанная дама в этом не признается.
Но она именно так и поступала – о да! – находясь в тишине своей одинокой спальни.
– Отвечайте мне! Если вы признаетесь, что ласкаете свой клитор, я удвою ваше годовое содержание.
Беатрис прикусила губу, безуспешно пытаясь сдержать рвущиеся из ее горла непривычные звуки. Ритчи может повелевать ее телом, но никогда не заставит сделать столь интимное признание, даже посулив десятикратно увеличить ее содержание!
– Не нужно бороться со мной, моя сладкая девочка. Не нужно. Я всего лишь хочу доставить вам удовольствие и услышать, как вы описываете мне свои интимные игры.
Он снова поцеловал ее в шею, скользя языком по коже в едином ритме с ласкающим клитор пальцем.
Беатрис снова застонала, запрокинув голову. Она могла плакать, кричать и издавать иные дикие, животные звуки, но признания ему от нее так и не добиться.
– Так вот, значит, как, да? – Ритчи рассмеялся, и девушке показалось, что его хриплый голос пульсирует в ее лоне вместе с его пальцами. – Возможно, вы расскажете мне обо всем в следующий раз. А пока я лишь хочу вознести вас на вершину блаженства.
Пальцы Ритчи быстрее задвигались по кругу. Беатрис крепче вцепилась руками ему в шею, а он запустил ей под юбки вторую руку, просунув ее ей в панталоны сзади.
«О нет! О нет! Пожалуйста, не нужно!» – мысленно взмолилась она.
Все размышления вдруг стали бессмысленными. Само ее сознание превратилось в бессмыслицу, и лишь тело знало, чего хочет, от чего получит удовольствие.
Когда Ритчи принялся круговыми движениями опоясывать ее ягодицы, касаясь и чувствительной канавки между ними, Беатрис изогнулась, точно тетива, и испытала оргазм. Волны наслаждения колыхались внизу ее живота, а клитор пульсировал, будто миниатюрное сердце, чутко реагируя на манипуляции умелых пальцев Ритчи.
Пребывая на грани обморока, Беатрис металась и дергалась, крепко прижимаясь к нему, а ощутив прилив второй волны удовольствия, зарылась лицом ему в шею, сдвинув в сторону воротник и прикусывая зубами кожу. У Ритчи вырвалось проклятие, но он со смехом продолжал ублажать девушку.
– Довольно, ах, прошу вас… пожалуйста, хватит, – задыхаясь, бормотала она. Нижняя сорочка ее была мокра от пота, кожа горела огнем, и всякую секунду она рисковала лишиться чувств. Беатрис отдавала себе отчет в том, что ее собственные острожные прикосновения к лону действительно рождали приятные ощущения, но они ни в какое сравнение не шли с тем, что она испытывала сейчас. О нет! Как бы хорошо ей ни было, она опасалась, что еще более интенсивного ощущения ей просто не перенести.
– Вы уверены? Вы совершенно уверены? – Ритчи тоже задыхался, голос его звучал прерывисто, будто он только что пробежал без остановки дюжину миль. – Такая женщина, как вы, способна получать удовольствие бесконечно.
«Такая женщина, как вы», – мысленно повторила Беатрис.
Когда Ритчи наконец убрал руки, наградив ее финальным нежным шлепком, Беатрис тут же упала с небес на землю, снова оказавшись в суровой действительности, где за каждое действие нужно расплачиваться. Она сердилась на Ритчи, но еще больше на себя и Юстаса.
По большей части все же на себя. Она сетовала на свою доверчивость и рискованное желание получить хоть немного любви. Будь она чуть более благоразумной, никогда не довела бы себя до такой беды.