Щука перестала двигаться, а изобразила из себя бездыханное полено. Но я знал, что у нее чересчур острые зубы, и мне надо было достать из ее пасти блесну, поэтому я ударил ее еще несколько раз, и только после этого разжал охотничьим ножом пасть и вытащил блесну. Чтобы рыба приехала свежей, мне пришлось ее засунуть в мешок и положить под рюкзак. Больше мне не хотелось закидывать спиннинг — наверное, тут водилось масса щук и все он готовы попробовать блесну. Мне было достаточно этой большой щуки.
Борьба с речной хищницей отвлекло меня от созерцания берегов, и я с удивлением заметил, что река разделяется — впереди был остров, заросший ивняком. Достав из полевой сумки карту, я посмотрел на реку. На карте не было никакого острова. Обе протоки были одинаковы по величине, и по какой надо было мне плыть, непонятно. На всякий случай я направил плот по левой протоке, так как район работ находился на этом берегу.
Судя по скорости течения и времени, я проплыл только треть расстояния и волноваться перестал, но внимательно смотрел вперед — мне не нравилось, что на карте не было отмечен этот остров. Плот медленно плыл по течению уже полтора часа и мне захотелось в туалет, — по большой нужде. Справлять ее на плоту мне не хотелось, и поэтому я без колебаний взял шест и причалил на отмели. Вытащив плот, я взял карабин и присел в тени, около куста ивы, положив рядом карабин. Когда я закончил, взял карабин и уже собрался продолжать плавание, мое внимание приковал небольшой лог, в десяти метров от меня, в котором выходили горные породы.
Геолог я был не только по профессии, а наверное и по призванию. Мне надо было посмотреть на это обнажение, вскрытое каким-то ручьем. Я подошел к скальной стенке, сложенной, наверное, известняком, которым была сложена подавляющая площадь нашего района. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это не известняк. Обломки, которые лежали рядом с обнажением, были чересчур тяжелыми для осадочной породы, которой являлся известняк. Как называлась эта горная порода, мне предстояло выяснить, но для этого надо было достать геологический молоток, который лежал в рюкзаке, — только им можно было отбить образец от скалы, покрытой мхом и плесенью. Нужен был свежий скол этой породы.
Я повернулся, чтобы отправиться к плоту, который меня ждал на берегу, и замер — около плота стоял огромный саблезубый тигр, которого привлек запах щуки. Я медленно снял с плеча карабин, снял его с предохранителя, прицелился и нажал на курок. В армии я каждую неделю ездил на стрельбище и хорошо стрелял по грудным мишеням, которые вставали метрах в трехстах от огневого рубежа. До тигра было метров пятьдесят и я целил ему в ухо. После первого выстрела у него подкосились передние лапы, а после второго и третьего выстрела он упал на отмель.
Не выпуская из рук карабин, я с опаской подошел поближе. Зверь лежал неподвижно, и только тут меня затрясло. Когда мандраж прошел, я опустился рядом с трехметровым хищником и посмотрел на его клыки. Это был самый настоящий саблезубый тигр, и только у него были такие длинные клыки. Но что здесь он делал, ведь он должен был вымереть несколько сотен тысяч лет назад? Это была для меня настоящая загадка. Надо было убираться с этой отмели, от греха подальше. О том, чтобы снять с тигра шкуру, у меня даже в мыслях не было, — это было очень долго, и могли прибежать другие, не менее опасные хищники.
Но уходить с этой отмели без охотничьего трофея я не мог. После того, как я достал из рюкзака молоток и отколотил несколько образцов из разных мест скального обнажения, подошел к туше и выбил геологическим молотком оба громадных клыка. На всякий случай я ободрал охотничьим ножом бересту с березы, которая находилась на краю леса — оставил метку. Потом снял плот с отмели, залез на него и спокойно выдохнул на самой середине реки.
Теперь, в относительной безопасности, можно было рассмотреть свои охотничьи трофеи и образцы. Плот медленно плыл посередине спокойной реки, и я вспомнил о трубке. Достал из нагрудного кармана энцефалитки трубку, кисет с махоркой, которой со мной поделился отец еще дома, — он, когда не стало сигарет в магазине, посадил в огороде табак, а когда он вырос, сделал из него махорку, трубку, но предпочитал курить не трубку, а папиросы, которые сворачивал из газеты. Трубку и мешочек с махоркой он мне отдал перед самым моим отъездом, и я ему был очень благодарен за подарок.
Я уселся на пенек, набил трубку и закурил. Прошедшая на отмели стычка с огромным и опасным хищником из прошлого меня беспокоило все меньше и меньше, и я вспомнил о геологических образцах, которые даже не осмотрел на берегу. Теперь, в безопасности, можно было на них взглянуть. Они не были представлены известняком — это была кристаллическая порода тёмно-зелёного цвета, достаточно тяжелая, и в ней были маленькие кристаллики красного цвета. Кроме них в породе были бесцветные кристаллики. Чтобы дать название этой горной породе, надо было определить ее петрографический состав, но без микроскопа и шлифа сделать это было для меня сложно.