— Таким образом, красивое в чувственных вещах есть лишь образ, след и тень, а потому люди должны спешить к тому, образом чего он является. Иначе они будут столь похожи на Нарцисса, который, захотев уловить свой прекрасный образ в воде, погрузился в глубь источника и исчез. Так и тот, кто привяжется к красивому телу, погрузится душой в темную и ужасную для ума глубину и будет жить слепым в общении с тенями в аду.
— Человека, стремящегося к совершенствованию, ждет плавание, наподобие Одиссея, бежавшего от волшебницы Калипсо, — как говорит Гомер. Здесь есть и скрытый смысл — ведь не пожелал Одиссей остаться, хотя и был весьма привержен чувственной красоте и чувственным удовольствиям.
Душа такого человека должна будет постепенно привыкнуть созерцать прекрасные занятия, затем прекрасные дела и, наконец, производящие эти дела души. Но как глаза такого человека никогда не увидели бы великого солнца, если бы сами они не были солнцеподобными, так и душа его не увидит красивого, если она сама некрасива. Поэтому тот, кто хочет созерцать истинно красивое, должен сперва стать весь подобным ему, то есть красивым.
— Стремление к красоте, любовь и диалектика — три основных средства для очищения человека от чувственного, телесного, иллюзорного. Это три пути уподобления Неизреченному, Единому посредством восхождения через красивое к Мировому Разуму. Лишь жизнь, обращенная к Нусу, — жизнь настоящего, внутреннего человека. Но какова же связь этой жизни с счастьем?
— Жизнь вообще уже есть потенциальное счастье, а актуальное счастье есть абсолютная и совершенная жизнь. Человек обладает способностью к совершенной жизни, если, кроме чувственной жизни, стремится к Уму. А потому-то счастье пропорционально совершенству человека, то есть его умственному развитию.
— Но ведь хорошая жизнь как деятельность, сообразная гармонии целостной природы, удел не только человека, но решительно всего живого. Ведь все живое способно к максимальному выполнению своего дела…
— Да, например, певчие птицы находят в пении и удовольствие, и конечную цель своего природного стремления. Обладают счастливой и хорошей жизнью и растения, если они приносят плоды, все равно, будем ли мы понимать под счастьем и хорошей жизнью удовольствие, или безмятежность, или природосообразную жизнь. В этом смысле счастье — это вообще жизнь, и все живое способно к счастью…
— Но растения не обладают счастьем, так как они его не чувствуют, а животные не могут оценить счастье как благо. Оценку эту производит ум. Следовательно, счастье недоступно не только растениям, но и животным. Счастье заключается во все более умственной жизни, и мышление ценно не как средство для достижения самых естественных благ, но как нечто, что есть высшее…
— Рассуждая таким образом, ты отождествляешь счастье только с рассудочной жизнью, делаешь субъектом счастья лишь часть жизни, а не жизнь как целое. Но это неверно. Жизнь есть единое целое, по-разному, но необходимо проявляющееся в своих частях, а не части эти в своей совокупности составляют жизнь. Это особенно важно. А потому счастье — жизнь как целое, и потенциально счастливо все живое. Но актуально счастье принадлежит лишь тому, кто живет настоящей, полной, абсолютной жизнью, чья жизнь — совершенная жизнь. Благо возможно и для растений, и для животных, и для людей, но форма его, проявленность его, уровень реализованности его неодинаковы. Благо доступно для всех существ, потому что все живут, но форма жизни не у всех одна и та же. Иначе живет растение, иначе — животное. Совершенная жизнь ведет к совершенному благу, так что существо, обладающее всесовершенной жизнью, будет обладать и совершеннейшим благом. Существа, пользующиеся тенью жизни, будут обладать только подобием добра.
Если потенциально счастье доступно растению, животному, любому человеку как живому существу, то актуально счастлив лишь тот человек, который живет истинным умом. По-настоящему счастливый человек тот, который совершенствуется, кто чувствует, что он совершенствуется, кто понимает, что он не может не совершенствоваться, кто созерцает свой путь совершенствования.
— Но тогда можно сказать, что всей полнотой совершенной жизни человек начинает обладать лишь тогда, когда он проникнут всепоглощающей любовью к мудрости. И это максимальная активность человека, это — самая совершенная жизнь, это — действительная жизнь, а не подобие жизни.