Такой способ обучения, дезориентировавший некоторых слушателей, требовал от Плотина безграничного терпения:
«Он очень доброжелательно относился к вопросам, которые ему задавали, и рассматривал их с неустанным вниманием. Три дня подряд я спрашивал его о том, каким образом душа присутствует в теле, и он не переставал объяснять мне свою мысль»
Слушатели не всегда задавали вопросы. Иногда ученик читал комментарий к тексту Платона или Аристотеля одного из великих толкователей II‑III веков, например, Александра или Нумения. Затем Плотин брал слово:
«Никогда не бывало так, чтобы просто прочли отрывок из текста и все. Плотин давал ему оригинальное объяснение, отличающееся от общепринятого. В своем анализе он руководствовался принципами Аммония. Все происходило очень быстро; он в нескольких словах объяснял трудное место, затем вставал»
Плотин всегда стремится дойти до сути. Его созерцание не прерывается. Он не придает значения литературной форме. Однако страсть к поглощающему ею предмету пробуждает в нем естественное красноречие.
«У него был талант хорошо объяснять на занятиях, и он прекрасно умел находить нужные мысли. Но некоторые слова он произносил неправильно; он и писал их неверно. Когда он говорил, его ум как бы становился зримым и освещал его лицо. Всегда приятный на вид, он делался тогда прекрасным. На лбу ею выступала легкая испарина. Он светился добротой»
Следующий эпизод свидетельствует о скромности Плотина, даже некоторой робости:
«Однажды Ориген (один из его бывших соучеников из школы Аммония) вошел в класс во время лекции. Плотин покраснел и хотел встать, чтобы закончить урок. Но Ориген просил ею продолжать. «Не хочешь говорить, – сказал Плотин, – когда слушатели уже знают то, что ты скажешь»»
Во всяком случае, Плотин призывает своих учеников к простоте и скромности:
«Та философия, какую мы изучаем, не ищет других отличий, кроме простоты нравов и чистоты чувств; она стремится к серьезности, а не к дерзости; конечно, она дает нам уверенность в себе, но надо, чтобы этой уверенности сопутствовали здравый смысл, большая осмотрительность и благоразумие, а также крайняя осторожность»
Во всем этом проглядывает то же пренебрежение к чисто внешнему, то же нежелание привлекать внимание дерзким или напыщенным видом, злоупотреблять внешней атрибутикой, очаровывать или навязывать свои взгляды. То же видно из его манеры писать:
«Он писал сжато, насыщенно, кратко, был более щедр на мысли, чем на слова. Большей частью он писал в состоянии вдохновения и восторга» (Жизнь Пл. 14, 1). «Он не желал перечитывать написанное. Он даже не прочитывал первый раз, что написал, потому что ему мешало зрение.\9\ Он плохо выписывал буквы, неясно разделял слоги, не заботился об орфографии. Он думал только о смысле. И, что нас всех удивляло, такой манеры писать он придерживался до конца жизни»
Его книги – плод глубокого размышления:
«Он мысленно находил решение проблемы продумывал его от начала до конца, потом записывал результат; он описывал все свои мысли так последовательно, что казалось, он переписывает из книги. Разговаривая с кем‑то, ведя беседу, он по–прежнему думал об интересующем его предмете. Он поддерживал разговор и в то же время продолжал, не прерываясь, размышлять о проблемах, которые хотел разрешить. Когда собеседник уходил, он, даже не читая того, что уже написал (мы говорили, что зрение не позволяло ему перечитывать написанное), немедленно добавлял то, что должно было следовать, как если бы не было интервала, посвященного беседе. Так он в одно и то же время был внутренне сосредоточен на своих мыслях и при этом говорил с другими людьми»
Превосходная формулировка! Как прекрасно она объясняет секрет Плотина!
Несомненно, речь идет об исключительном даре; ученики Плотина это почувствовали. Но, кажется, эта необыкновенная сила ума в некотором роде обусловлена нравственным долгом. Плотин не хочет прерывать созерцание, но не хочет и отказывать во внимании ближнему. И все происходит так, как если бы полная повернутость к Богу позволяла ему или даже требовала от него участия к людям.
* * *
В качестве духовного наставника Плотин сохраняет эту доброжелательность, мягкость, уважение к ближнему.