Колесо, с которым возился Жозеф, было продырявлено в трех местах. Камера уцелела, и Жозеф проложил куски старых шин между камерой и покрышкой в тех местах, где были дыры. Он накачивал камеру до предела, чтобы прокладки не соскальзывали. Сюзанна присела на берег пруда и смотрела, как он качает.
— Ты еще долго?
— Наверное, полчаса. А что?
— Просто так.
Было очень жарко. Сюзанна перестала следить за работой Жозефа, села к нему спиной, приподняла подол платья и опустила ноги в пруд. Потом руками обрызгала ноги до бедер. Это было чудесно. Она вдруг поняла, что уже целый месяц ждала того момента, когда сможет с легким сердцем задрать платье и свесить ноги в пруд. От ее ног по поверхности воды пошли круги и спугнули рыбешек. У нее мелькнуло желание сбегать в бунгало за удочкой, но она не решалась возвращаться туда без Жозефа. Покончив с этим колесом, Жозеф принялся за запасное, которое тоже было проколото. Он вытащил камеру. Когда Жозеф занимался «ситроеном», он не желал, чтобы ему помогали. Время от времени он ругался.
— Черт бы побрал эту дерьмовую машину!
В пруду виднелись волнистые очертания горы на фоне серо-белого неба. Ночью опять будет дождь. Со стороны моря надвигались тяжелые фиолетовые тучи. Завтра, после ночной грозы, будет прохладно. Они приедут в город поздно вечером, если, конечно, шины не полопаются в дороге. Послезавтра утром они продадут кольцо. В городе полно мужчин. «Кто эта красивая девушка? Она приехала с юга, ее никто не знает». Что бы там мать ни говорила, а в городе для нее, Сюзанны, мужчина наверняка найдется. Может, охотник, может, плантатор, но найдется наверняка.
Жозеф кончил возиться с запасным колесом.
— Пошли в горы? Купим там цыплят, чтобы пожрать в дороге?
Сюзанна встала и засмеялась.
— Пошли, пошли прямо сейчас!
— Отгоню машину под бунгало, и тронемся.
Жозеф тоже очень давно не ездил в город, и у него было хорошее настроение.
Жозеф поставил машину под бунгало, но подниматься не стал. Прошло еще слишком мало времени после отъезда мсье Чжо. Обычно он никогда не ходил в лес, не захватив ружья.
Они пересекли часть равнины, отделявшую бунгало от горы. Начался отлогий подъем, и рисовые поля исчезли, уступив место жесткой и очень высокой траве, прозванной «тигриной»: сквозь нее хищники по вечерам спускались на равнину. До леса было четверть часа ходу.
— Что он сказал? — спросил Жозеф.
— Сказал, что тоже едет в город.
Жозеф рассмеялся. Они чувствовали себя счастливыми.
Дорога сузилась, подъем стал круче, и близость леса возвестила о себе лужайкой, где паслись козы и свиньи. Они миновали убогую деревеньку, состоявшую из нескольких хижин. Дальше, сразу вдоль границы раскорчевки, начинался лес. Жители равнины не стали корчевать дальше, это было бессмысленно: земли, пригодные для выращивания перца, располагались гораздо выше, а для нескольких имевшихся у них коз большие пастбища не требовались.
— А насчет кольца? — спросил Жозеф.
Сюзанна секунду помедлила.
— Он ничего не сказал.
Как только они вошли в лес, дорога превратилась в узкую, похожую на туннель тропинку, над которой плотно и сумрачно смыкался лес, идти здесь можно было только по одному.
— Идиот, — сказал Жозеф. — Не злой, но все-таки полный идиот.
Лианы и орхидеи в чудовищном, сверхъестественном количестве опутывали весь лес, превращая его в единую плотную массу, непроницаемую и безвоздушную, как морская глубь. Лианы длиной в сотни метров намертво крепили стволы друг к другу, а на верхушках деревьев с превосходящим всякое воображение буйством цвели открытые только небу роскошные орхидеи, образуя огромные «бассейны», из которых снизу видны были порой только края. Лес покоился под гигантским пологом таких «бассейнов», полных дождевой воды, где водились те же рыбы, что и в прудах на равнине.
— Он сказал, что мы безнравственные, — сказала Сюзанна.
Жозеф снова рассмеялся.
— О, это уж точно, что безнравственные.
Отовсюду поднималось громкое жужжание мошкары, смешиваясь с непрерывным пронзительным пением птиц. Жозеф шел первый, Сюзанна на несколько шагов позади. На полпути между равниной и деревней дровосеков Жозеф замедлил шаг. Несколько месяцев назад он убил здесь самца пантеры. Это была маленькая полянка, где хищники выдерживали свою добычу на солнце. Тучи мух сновали в желтой траве среди груды высохших вонючих перьев.
— Я, конечно, должен был сам все объяснить ему. Он наверняка ни черта не понял.
— Объяснить что?
— Почему мы не хотим, чтобы ты с ним спала. Это трудно понять, когда человек лопается от денег.