В 1955 году вышел его роман «Распознавания», но значительных денег, как и успеха, не принёс. Вскоре после этого он женился на актрисе Пэт Блэк, а когда родились дети (Сара — в сентябре 1955, Мэтт — в январе 1958), материальное положение стало и вовсе плачевным, поэтому в 1957–1970 гг. он был вынужден писать речи и сценарии рекламных роликов для компаний «Пфайзер», «Кодак», «Ай-би-эм», Фонда Форда, Американского онкологического общества и даже для Сухопутных войск США.
Из-за такого лихорадочного ежедневного поиска подработок следующий роман пришлось ждать два десятилетия: «Джей Ар»[140] («JR») напечатали в 1975-м, и через год он получил Национальную книжную премию. Друг и коллега Гэддиса — Уильям Гэсс — в предисловии к переизданию его первого романа точно сформулировал разницу между двумя произведениями: если «Распознавания» задавали тогдашнему поколению фундаментальный вопрос «Что есть настоящее, где его найти в наших действиях и нас самих?», то для следующего поколения фундаментальных вопросов уже не существовало. Именно поэтому Гэддис почти двадцать лет писал «роман о бизнесе, мире горлопанства, махинаций и денег», что очень контрастирует с миром искусства (пусть и поддельного), описанным в первом романе. После «Джей Ар» Уильяма Гэддиса наконец-то признали критики, однако материальные проблемы миновали лишь в 1982 году, когда он получил стипендию Макартура.
Ещё в 1978 году в письмах Гэддиса появляется идея написать нечто похожее на осовремененную американскую версию романа Ивлина Во «Пригоршня праха» (1934), где показан распад семьи Ластов — Тони и Бренды, владеющих Хеттонским аббатством — домом, перестроенным в викторианском псевдоготическом стиле. Как известно, американский архитектурный стиль «плотницкая готика» подражал деревянной викторианской неоготике XIX века, но предполагал более дешёвые и доступные материалы. В 1969 году Уильям Гэддис купил и некоторое время жил со второй женой Джудит в подобном доме в посёлке Пирмонт в десяти милях от Нью-Йорка. И в «Плотницкой готике» (1985) сюжет разворачивается именно в таком девяностолетнем доме: «Он построен чтобы на него смотрели снаружи… здесь всё вторичное да, эти грандиозные викторианские особняки со множеством комнат и огромной высотой и куполами и чудесным замысловатым литьём… лоскутное одеяло задумок, заимствований, обманов, внутри мешанина из благих намерений будто последняя нелепая попытка сделать то что стоит делать пусть даже в таких мелких масштабах».
Итак, место действия было выбрано, но возникла новая трудность: после двух предыдущих больших, «сложных и экспериментальных» (по мнению «бестолковых» критиков, на что часто сетовал автор) романов Гэддис ощущал себя заложником сложнейшей ситуации. Написать простой текст он не мог (это бы стало предательством собственного таланта), а написать ещё одно «Распознавание» или «Джей Ар», которые скверно продавались, уже не мог себе позволить финансово (это было бы предательством семьи и двоих детей от первого брака). Своеобразным компромиссом и стала «Плотницкая готика» — самый близкий, по словам автора, его подступ к людям, читающим в аэропорту, да и ко всей этой «пейпербековой публике». Но довольно скоро, в 1987-м, прочитав рецензии, он осознал, что большинство даже не поняло всех сюжетных перипетий (например, запутались в жёнах Маккэндлесса), потому надежда осталась лишь на «студентов, пишущих диссертации». И в следующем романе — «Его причуды» (1994) — Гэддис решил снизойти до «невежд и глупцов» и разъяснил наиболее непонятный для читателей нюанс: обстоятельства смерти Элизабет Бут. Впрочем, писатель шутил, что каждый должен попробовать дочитать «Плотницкую готику» до конца хотя бы потому, что она буквально не заканчивается (это не промах корректора, в конце текста действительно нет точки), и идея книги частично и состояла в этой бесконечности заявленных в ней тем.
Уильям Гэддис также упрекал многих рецензентов в том, что, разбираясь с темами и микротемами романа, они за энциклопедизмом не заметили комизм, не разглядев в «Плотницкой готике» очень смешную книгу, хотя юмор в ней преимущественно чёрный. Например, писатель берёт древнюю философскую проблему, сформулированную ирландским философом Джорджем Беркли в 1710 г. («Слышен ли звук падающего дерева в лесу, если рядом никого нет?»), и добавляет к этому Хелен Келлер (известную слепоглухонемую американскую писательницу, политическую активистку и лекторку), переформулируя вопрос так: «Услышит ли Келлер, как дерево падает в лесу?» Смех Гэддиса — если не чёрный, то всегда немного горестный: не стоит ждать ничего хорошего от мира, где «бедные продолжат беднеть, а богатые — богатеть».
140
В «Плотницкой готике» есть отсылка на этот роман, когда про Пола говорится, что он «понимает в финансах не больше сопливого шестиклассника».