Важно, что в этом контексте губительным для любви оказывается именно знание. Оно, как и информация в мире, где царствует глупость, никому не нужно, чему, по мнению Маккэндлесса, прежде всего способствуют разнообразные религии. Он считает, что в Америке происходит заговор креационистов против эволюционистов, и в этой борьбе наиболее пугает то, что когда-то давно сформулировал якобы Анатоль Франс: «Глупец гораздо опаснее, чем злодей, потому что злодей хоть иногда, но отдыхает, глупец же неутомим». Но в современном мире даже знание не может спасти, ведь, по меткому выражению Пола: «Будешь широко мыслить мозги растекутся». И потому не злой умысел, а банальная глупость пронизывает все их «параноидальные сентиментальные выдумки», нагромождая одну нелепость на другую.
Информация — центральная тема «Плотницкой готики», как считает Стивен Мур, находя эту мысль в самом романе: «Очень тонкая линия между правдой и тем что происходит на самом деле». Персонажи (а потому и читатели) действительно постоянно пытаются разобраться с истинностью того, что им известно, и того, какие события фактически имеют место, складывая мозаику из разрозненных намёков и полуправдивых обрывков. Главный же призыв прозаика: воевать нужно с глупостью и незнанием, чтобы не раскачивать очередную военную кампанию, лидеры которой будут вновь «путать патриотизм Иисуса». И поэтому вопрос Лиз «Зачем писать?» автор в итоге формулирует как «Зачем это всё?» То ли от скуки, то ли от возмущения — ответ писатель продолжал искать до конца своей жизни в декабре 1998 года.
Четвёртый роман Гэддиса — «Его причуды» — также получил Национальную книжную премию. Гэддис был рад, но боялся, что наклейка «National Book Awards» на книге — это знак определённой элитарности, который может отпугнуть обычного читателя. Но ещё на первом вручении сын писателя утешил отца, заверив, что для большинства американцев аббревиатура NBA означает Национальную баскетбольную ассоциацию, а потому о читателях вообще не стоит переживать. Незадолго до смерти Уильям Гэддис ещё успел закончить небольшую повесть «Агапе агония», которую вначале планировал издать как научно-популярную историю механического пианино, но она вышла посмертно в 2002 году в форме монолога смертельно больного прозаика, вспоминающего пережитое и формулирующего свои мысли о состоянии искусства XX века.
Гэддис всегда подчёркивал, что пишет не для небольшого кружка интеллектуалов, а для тех, кто понимает, что книга — это сотворчество, а читатель — соучастник художественного процесса. «Меня нелегко читать. Я же кое-чего требую от читателя, — говорил он, получая премию за „Его причуды“, — и многие обозреватели говорят, что я требую слишком многого; так говорят даже те из них, кому нравятся мои произведения, но это труд, а книга сложна, и, как я уже говорил, её нелегко читать». «Великий неизвестный американский писатель» — таким был довольно точный, хоть и печальный заголовок одного из некрологов Уильяма Гэддиса. Но, согласитесь, не худший итог жизни для любого литератора.