Та откатилась резко, словно он поджидал. — Только что вспомнила… она стояла, вцепившись в книгу, палец, заложенный между страницами, свидетельствовал о поспешности, — тот кто как я говорила к вам приходил? Лестер. Его звали Лестер… за это она удостоилась короткого кивка, невнятного пренебрежения, но осталась стоять, глядя мимо него в дверях на шкафы за пластами табачного дыма, забитые от пола до потолка, бумаги в стопках, свитках, лампы без абажура, кожаные чемоданы, выдвинутые ящики картотек, — вы писатель? выпалила она.
— Я геолог, миссис Бут.
— А. Просто здесь столько книг да, и бумаг и, и смотрите! Пианино! Да? подо всем этим, я заметила уголок думала какой-то буфет, чудесный старый сервант у нас был такой же все ящики выстелены бархатом мы там держали серебро но это же спинет да, почему бы не выставить его в альков? альков в гостиной?.. Спинету не помешает ремонт ответил он, дека покоробилась. — Ой. Потому что в алькове он бы смотрелся так мило, может получится починить?.. Зачем, она что, играет? — Ну да но, в смысле давно не играла, пьесы Гайдна и тому подобное но не, в смысле ничего современного, в смысле так и не добралась до Дебюсси или даже…
Он подумает на этот счёт сказал он, отворачиваясь, — я знаю, вы заняты не хочу вам мешать.
— Нет всё в порядке. В смысле я всего лишь мыла окна, они так закоптились от дыма. Вы много курите правда же… Слишком согласился он, выстукивая табак из глянцевого конверта на бумажку. — Например это окно над вашим столом, кивнула она мимо него, — там почти ничего не видно.
— Мне особенно и не хочется там что-то видеть миссис Бут. А теперь пожалуйста не хочу вам…
— Подождите принесу вам пепельницу… и она мигом обернулась с блюдцем, — если понадобится что-нибудь ещё… Он стоял над неподвижным переполохом бумаг на столе, не шелохнувшись, пока наконец не потянулся к собственной пепельнице. — Я просто имела в виду чашечку чая или что угодно… и по дороге к двери она запнулась, опрокинула стопку книг у пианино, — ой, простите, я…
— Всё в порядке миссис Бут пожалуйста! оставьте как есть!
— Ну хорошо но… она выпрямилась, — если что-нибудь понадобится… и вышла за дверь помешкать на кухне, ещё раз в гостиной, и поднялась по лестнице наполнить ванну, выключив воду так же резко, как включила, и по коридору мимо пустых спален, расстёгивая блузку, оживляя телеэкран с анимированным возмущением нижнего отдела кишечника. Выключила. Зарывшись под шарфы, блузки, нижнее бельё в верхнем ящике, достала манильскую папку, пролистала пару десятков рукописных страниц, вычёркивания, восклицания на полях, педантичные вставки, смелые стрелочки, рассекающие целые абзацы прокисшего вдохновения до самых последних, брошенных на том, что было бы, если бы её отец и мать не встретились, если бы отец женился на школьной учительнице или хористке, а не на дочери крепкой семьи из Гросс-Пойнта, или если бы мать, сейчас безмолвно лежащая в холодных объятьях далёкого дома престарелых, встретила бы молодого писателя, который…
Она встала на миг, пока искала ручку, и решительно провела по молодому писателю который, тут же выбрала мужчину постарше, мужчину с другой жизнью за плечами, другой женщиной, даже женой в другом месте… его неподвижные жилистые руки и его… твёрдые неровные черты, сохранившие воспоминания о далёких солнцах, холодное серое спокойствие глаз, где кроется… кроится? Она достала из-под телефонного справочника словарь, нашла «кроиться» и запуталась.
— Миссис Бут?
— Ой! Она встала, — да? Его голос раздался снизу лестницы, просил прощения за беспокойство но можно ему воспользоваться телефоном? — Да, да можно! и в зеркале она заметила свои глаза расширившимися от концентрации, а лоб насупленным, потому что слышались только вскрики с дороги внизу, где мальчишки, когда она подошла посмотреть, вразброс взбирались по холму и чем-то перекидывались, ботинком самого младшего, который плёлся в хвосте, там, где туман сохранил день точно таким же, каким она его оставила. Затем, словно прислушиваясь к самой себе, она взяла трубку и беззвучно её подняла, услышала там только гудок, и так же осторожно повесила, обменявшись с зеркалом взглядом, который затем рассмотрела во всех подробностях дальше по коридору, так близко придвинувшись к зеркалу над раковиной в ванной, что тёмные круги под глазами потемнели, пока не спрятались под мазками осветляющего крема, добавила полноты губам, веки подвела легчайшим оттенком зеленого, помучила волосы, стянула их, снова распустила, прежде чем пойти вниз. Он стоял над кухонным столом и листал книгу о птицах, где она ту оставила, возобновил, не поднимая глаз, извинения, приходится ждать, пока звонок пройдёт, сказал он, что-то не так с линией.