— Рад что я не мистер Штумпп.
— Несмешно! Она обернула простыню вокруг плеч, и через её тело дохнула дрожь — это, это врач дурацкий врач… и она исторгла из себя все беззакония, перенесённый от рук доктора Шака и его персонала, его — гадкой медсестры которая наорала когда у меня начался спазм и, и… всё ещё, сейчас, с трудом переводя дыхание, прижавшись лицом к коленям, комплексная консультация он послал результаты не тому не тому врачу если вообще посылал и медкарта сказали что пошлют а не послали а эта подробная — что он назвал подробной медицинской историей я его и пяти минут не видела он торопился в Палм-Спрингс, играть в гольф в Палм-Спрингсе и потом этот мистер Штумпп, этот коллектор мистер Штумпп он передаёт дело адвокату доктора Шака мистеру Лопотсу если я не соглашусь и не пошлю им сотню долларов придётся пообщаться с мистером Лопотсом и он, это несмешно несмешно! И как бы ни была мала её ручка, она смогла сложить в кулак и ударить его по плечу, ударить ладонью.
— Нет-нет-нет, мистер Штумпп? Мистер Ло…
— Хватит! Она зарылась лицом в подушку, обе руки в кулаках — нет! его дыханию на её плече, на бликах испарины в каплях на белизне шеи лучше «шеи», и его рука спустилась по её спине расширить разлом, его вес навалился, когда так внезапно она развернулась схватить его руками и ввести, голова закинута и полный изгиб горла поднимался в полой арке подбородка, стремящейся ему навстречу задушенным плачем вместо звука до самого конца, пока он сам не упал отчаянно ловить воздух неподвижно рядом с ней, когда поймал и когда, через пару минут, соскользнул с края кровати собрать штаны, носки, после одетой рубашки остановился посмотреть на неё сверху вниз. Голова на правом плече, глаза закрыты и рот нараспашку, выдавая жизнь не более чем неровным дрожанием нижней губы, втягивающейся с каждой попыткой вдохнуть и затем отпадающей проронить застывший кончик языка, смотрел на неё сверху вниз так, словно никогда в жизни не видел, словно годы и самая её личность бежали от неё, забрав с собой весь разум или надежду на разум и уж точно всякую красоту, или претензию на неё, ноги широко раскинуты и руки безвольно рядом с телом, большие пальцы ещё вмяты в ладони, и, когда он наклонился накинуть на неё простыню, пока та опадала между грудями и между снова поднявшихся на цыпочках коленями, разом её грудь быстро заходила, язык появился начисто слизнуть испарину с верхней губы и дыхание в горле стало громче, и затем с шумным вздохом она перевернулась на бок и застыла, и он нагнулся поднять ботинки и поторопился из комнаты.
Разбудивший её звук уже пропал, когда она прислушалась, движение не более пятнышка солнца на стене, на пустой кровати рядом, и тут снова — плач горлицы в ветках на улице, и она встала, бросила взгляд столь же испуганный, как взаимный, на обнажённый страх в зеркале мимоходом в коридор, где остановилась, её пробила голая дрожь от извержения смывающегося туалета внизу, съёжилась у холодной стены, пока кашель, скрежет стула по полу не облегчили её поступь дальше по коридору, где она набрала ванну, поворачивая бледность лица подо всеми возможными углами, под которыми глаза могли выдержать избыток себя же в зеркале, после чего взяла гребень побороть влажный узел волос.
В спальне она гремела ящиками туда-сюда выбирать то да се, вуаль блузки из шифона с рисунком, которую не носила, не видела со времен этого своего безыскусного вязаного свитера из шерсти «Рэгг», деревенская и осенняя в светло-сером цвете, в бурый крап, хотя на вытянутых руках, как ни странно, достаточно зелёная, чтобы привлечь её взгляд без назойливости чего-то давно забытого и почти неношенного ярко-зелёного с Рождества рядом, и она оделась дважды, и с медленной сосредоточенностью подвела глаза, прежде чем спуститься по лестнице.
В комнате, где он припал на колено, перевязывая бечёвкой стопку журналов, уже отвердели пласты дыма. — Чего-нибудь хочешь? сказала она в дверях, — на завтрак в смысле? Он уже пил кофе, ответил он, не поднимая взгляда, об остывшей чашке у переполненной пепельницы, затягивая узел. — Тебе помочь?
— У тебя есть мешки для мусора?
— Я посмотрю… но взамен вошла, минуту постояла над ним, перебирая, откладывая одно ради другого, — ой смотри! Что это.