Как движение, мы сделали большой шаг за прошедшие годы. Но мы допустим большую, жирную, полную пафоса, гегелевскую ошибку, если решим, что достигли кульминации «всего веганского», что только может быть.
Большая часть диалогов Платона выполнены в очень жестком формате. В диалоге «Менон»38 Сократ, запущенный старикашка с прической а-ля Тед Качинский (по крайней мере, таким я его вижу), затаскивает очень важную и образованную персону в беседу об области знаний. «Что такое правосудие?», - спрашивает он у древнегреческого воплощения Джонни Кокрана39.
Первый же ответ, который он получает, скорее более откровенный и интуитивный, нежели продуманный и четко выверенный; это довольно простое объяснение, подобное тому, какие мы привыкли приводить, но Сократа такая легкость не устраивает. Прикидываясь слишком тупым, чтобы понять то, что очевидно даже отсталым, он продолжает допрашивать предполагаемого эксперта, указывая на противоречия и исключения, которые находит в каждом из получаемых ответов, заставляя собеседника постоянно исправлять и растягивать свое определение до тех пор, пока тот не начинает перечить своим собственным утверждениям, данным в начале разговора, и вся теория не лопается с большим треском...
Задачей Сократа всю дорогу было не выяснить верное определение, а посрамить того, кто считал, что знает больше, чем знал. Истинная мудрость, согласно Сократу, содержится не в объеме собранных фактов, а в осознании пределов чьего-либо знания.
В более поздних диалогах Платон, что характерно, взялся за метафизику и писал тома о диких, небесных мирах, населенных идеальными лошадьми, живущими в идеальных стойлах и едящих идеальный овес... но эта литература такая же безумная, как Чарли Мэнсон, и ее я защищать не стану. Я лишь пытаюсь объяснить, что те трактовки веганства, которые мы даем сами себе, могут быть втоптаны в асфальт подобными критическими исследователями. У нас нет той бульдожьей хватки, которую мы себе приписываем.
Сократ: Я такой недалекий человечек, а вы сказали, что очень мудры и образованы в данном вопросе. Я слышал слово «веган», но так до конца и не понял его смысла.
Мы: Все просто. Это означает, что мы не едим ничего, что создано из животных компоентов: ни мясо, ни молочные продукты, ни яйца.
Сократ: Именно так мне и сказали, но, пожалуйста, простите меня за худой, старый мозг и дырявую память. Я могу глубочайшим образом заблуждаться, более того, я уверен, что так оно и есть, но, кажется, мне говорили, что веганы не носят кожу и мех. А вы сейчас сказали, что веганство касается еды.
Мы: Верно. В общем, быть веганом означает жить таким образом, чтобы не причинять вред животным. Поэтому мы не употребляем продукты животного происхождения и не носим одежду, если в ее изготовлении были использованы животные компоненты.
Сократ: Уверен, что этот ответ полностью удовлетворил бы более молодого и умного человека, чем я, но с моей прогрессирующей болезнью Альцгеймера порой трудно улавливать все с полуслова. Это, конечно, могла быть галлюцинация, но у меня есть смутное ощущение, что другой веган, разумеется, не такой мудрый, как вы, сказал мне, что веганы не пользуются товарами, которые произвели компании, проводящие тесты на животных.
Мы: Да. Мы не хотим причинять вред животным никаким образом.
Сократ: Тысяча благодарностей за то, что тратите время, объясняя мне это. Моя голова не раз попадала под камнепад, и, боюсь, это негативно сказалось на моей способности трезво мыслить. Еще раз простите, что отвлекаю своими глупыми вопросами, но если вы уделите еще пару мгновений своего драгоценного времени старому маразматику с поврежденным мозгом, я скажу, что все еще не до конца понимаю, что вы имеете в виду. Вы сказали, что веган – это тот, кто никак не вредит животным, но я только что видел как вы – чья веганская репутация непогрешима – вели машину.
Мы: Э-э. И что?
И тут Сократ спросит, как же можно быть веганом, водя машину, если шины и асфальт содержат продукты животного происхождения, дороги узурпируют среду обитания многих биологических видов, а процесс прокладки и строительства трасс наносит такой же вред животным и окружающей среде, как автомобильные выхлопы (не говоря уже о несчастных случаях на шоссе)? Если наша цель в том чтобы уменьшить страдания животных, почему мы ограничиваем себя в еде, одежде, бытовой химии и т.д., игнорируя при этом другие сферы, в которых отрицательный эффект, оказываемый нами, не менее существенный, а то и более? Кто решил, что употреблять скромное количество продуктов животного происхождения вроде молочной кислоты, которая не определяет ход и масштабы индустрии и играет очень небольшую роль в доходах индустрии убийства, – это антивеганское поведение, а водить машину – полный порядок? Почему мы так сентиментально бойкотируем продукцию любой компании, которая проводит тесты на животных или продает мех, даже если эта компания производит не только меховые шубы и не только продукты, протестированные на животных, но считаем приемлемым (иногда даже предпочтительным) заказывать веганские блюда в ресторанах, которые подают и мясо тоже?