В конце концов, разве движение за права животных – как следует из его названия – не призвано защищать животных и не должно приводить к позитивным переменам в жизни наших бессловесных друзей? Если Памела Андерсон, стоя у супермаркета без мешка на голове, способна собрать больше подписей, чем Памела Андерсон в мешке, не стоит ли нам предпочесть первый вариант? В конце концов, пора определиться: что нам важнее: актерские данные мисс Андерсон, качество ее домашних видео, имена сыновей, которых она назвала Брендоном и Диланом в честь героев сериала «Беверли-Хиллз 90210», или ее усилия, как активистки. Представьте Памелу без мешка на голове, собирающей подписи. Если рядом поставить Бекхама, от которого каждый подписавший будет получат пинок по яйцам «волшебной левой ногой», эта парочка очень быстро соберет миллион автографов. И, нравится нам это или нет, но Памела Андерсон – владелица едва ли не самой ценной недвижимой собственности, которую частенько прикрывает футболка футболка с зоозащитной надписью.
Вообще, есть определенная ирония в том, что те самые люди, которые проповедуют «терпимость» и «многообразие», так часто попадаются на нетерпимости друг к другу. Удивительно, что «многообразие», которое мы продвигаем с такой яростью, предусмотрено только для тех, кто соответствует четко заданным стандартам экзаменующего.
«Я сегодня в автобусе сидел рядом с республиканцем», – говорим мы друг другу, закатывая глаза и прекрасно зная, что нас поддержат: делить квадратные метры с одним из пятидесяти миллионов человек – все равно что сидеть рядом с пахучим кусищем собачьего говна. Разумеется, не все веганы такие, но те, кто именно таковы, к несчастью, славятся более зычными голосами, чем остальные.
Я уверен, что немногих из нас привела в зоозащитное движение заманчивая перспектива стать чмошным хипстером-приколистом28 и не сомневаюсь, что подавляющее большинство преследует более благородные цели.
Но для начала надо перемыть кости чмошникам.
Унабомбер29
Бывает, что история порождает человека, который появляется на сцене в самый нужный момент, неся именно те идеи, которые так необходимы для немедленного и продолжительного импульса. Фрейд на пороге двадцатого столетия – ба-бах! Каждый хочет переспать с родителем противоположного пола и убить родителя своего пола, а любая мысль, действие или мечта – это выход подсознательных мотиваций, настолько разнузданных, что вогнали бы в краску даже Дженну Джеймсон30. Блестяще! Чрезмерная забота о несущественных деталях психологически сродни хранению всяких вещиц в своем анусе – согласен, это не лишено смысла! Так или иначе, подобные тезисы явили собой именно то, что страстно хотел услышать мир в период, когда Викторианская эпоха скукоживалась.
Однако куда чаще великие мыслители выстреливают идеи, которые опережают свое время – или расцветают вовремя, но не на той планете – и по этой причине могут быть презираемы и игнорируемы современниками, будучи не в силах создать желаемый «ба-бах!» на отведенном их автору веку. Иногда подавленному, психически нестабильному гению может недоставать терпения и уверенности, чтобы довольствоваться перспективой посмертного признания, и он заканчивает тем, что мешает коктейль из сульфата калия, хлорида калия, нитрата аммония и алюминиевой пудры, чтобы сотворить особенный ба-бах.
Тед Качинский, он же Унабомбер, стал как раз таким человеком. Выпускнику Гарварда и бывшему профессору Университета Калифорнии в Беркли сорвало башню где-то в 1970-х, когда он уволился, отбыл жить в хижине в Монтане и провел восемнадцать лет, охотясь на зайцев, выращивая овощи и рассылая бомбы в бандеролях людям, которые работали с компьютерами и другими высокотехнологичными аксессуарами того времени. В конце концов, он отправил письмо в «Нью-Йорк Таймс», обещая прекратить безобразия, если газета опубликует его манифест (статью «Индустриальное общество и его будущее») в полном виде на страницах уважаемого издания. «Таймс» заартачилась, но тут вылез Боб Гуччионе31, предложивший тиснуть текст в Penthouse. «”Уважаемого издания”, я сказал!», - съязвил Унабомбер.