— Они и так исключались, поскольку не помещались в дипломат.
— При условии, что украденное покинуло дом действительно в дипломате, - нетерпеливо разъяснил Бартрам. — Возможно, дипломат был только для отвода глаз. До возвращения Андерсона Джексон мог подогнать к двери фургон и вывезти рояль, а затем просто захлопнуть дипломат перед Андерсоном, чтобы ввести того в заблуждение.
Но это неважно. Это было маловероятно. Я водил Андерсона по дому из комнаты в комнату, и мы систематически осматривали пол, стены и потолок, изучали все полки, открывали каждую дверь, рассматривали каждый предмет мебели, заглядывали в каждый чулан. При этом я не пренебрёг ни чердаком, ни подвалом. Никогда прежде Андерсон не был вынужден рассматривать каждый предмет своей обширной и аморфной коллекции в надежде, что где-нибудь что-нибудь натолкнёт его память на некоторый экспонат, которого там нет.
Дом был огромный, с нерегулярной планировкой и практически бесконечный. Нам потребовались многие дни, и бедный Андерсон всё больше терял голову.
Затем я подошёл к проблеме с другого конца. Было очевидно, что Джексон специально взял нечто незаметное, а возможно,
— Небольшая картина, — нетерпеливо предположил Гонсало, — о которой Джексон узнал, что это подлинный Сезанн, но которая с точки зрения Андерсона была барахлом.
— Почтовая марка из коллекции Андерсона, — сказал Рубин, — на которой Джексон заметил редкую типографскую ошибку. Рубин когда-то написал рассказ, который был основан именно на этом факте.
— Книга, — сказал Трамбуль, — в которой была описана некая грязная семейная тайна и с помощью которой в определённое время Джексон мог начать шантажировать Андерсона.
— Фотография, — резко сказал Авалон, — о которой Андерсон забыл, но на которой могла быть бывшая возлюбленная и которую поэтому необходимо было бы выкупить.
— Я не знаю, каким бизнесом они занимались, — глубокомысленно изрёк Дрейк, — но в его рамках какая-нибудь мелочь фактически может иметь огромную ценность для конкурента и привести Андерсона к банкротству. Я помню один случай, когда формула для промежуточного продукта возгонки при участии азотистого нитрида...
— Даже странно, - сказал Бартрам, жёстко прекращая дискуссию, — что я подумал о каждой из этих возможностей и каждую проработал с Андерсоном. Было ясно, что у него не было никакого вкуса в отношении предметов искусства, и в доме в основном было именно барахло — тут ошибки быть не может. Он не собирал марок и, хотя в доме было множество книг и Андерсон не мог сказать наверняка, пропала ли хоть одна из них, он поклялся, что у него не было никаких постыдных семейных тайн, которые могли бы представлять интерес для вымогателя. И при этом у него никогда не было никаких бывших возлюбленных, поскольку в молодые годы он ограничивался услугами профессиональных леди, фотографии которых его не интересовали. Что касается деловых тайн, они были такого рода, что скорее заинтересовали бы государственные органы, чем конкурентов, но все эти тайны, во-первых, надёжно хранились вдали от честных глаз Джексона и, во-вторых, всё еще находились в сейфе (или были давно сожжены). Я подумал и о других возможностях, но все они, одна за другой, были отброшены.
Конечно, Джексон мог выдать себя. Он мог бы обрести внезапное богатство, и при установлении источника этого богатства мы смогли бы идентифицировать украденную вещь.
Андерсон сам пришёл к этой мысли и щедро заплатил за круглосуточную слежку за Джексоном. Всё было бесполезно. Джексон жил довольно скромно и вёл себя именно так, как должен был вести себя человек, лишившийся всех жизненных сбережений. Он жил очень бережливо, и в конечном счёте устроился на низкооплачиваемую работу, где его честность и спокойный характер сослужили ему хорошую службу.
Наконец, у меня осталось последнее средство. ..
— Стойте, стойте, - перебил Гонсало, дайте угадать. — Он быстро допил с ставшееся в бокале бренди, дал сигнал Генри относительно новой порции и сказал: — Вы спросили у Джексона!
— Мне этого очень хотелось, — сказал Бартрам с сожалением, — но едва ли это имело смысл. В моей профессии не принято даже намекать на обвинение без каких-либо доказательств. Лицензии слишком язвимы. И в любом случае, будучи обвинён, он просто стал бы отрицать воровство и уклоняться от дачи любых невыгодных себя показаний.