– Слушай-ка, послушай-ка, – нараспев произнес молившийся столбу, медленно приближаясь ко мне. По какой-то причине я остановился и просто позволил ему поравняться со мной. – Ты ведь не отсюда, правда? Я сразу это понял, хватило одного беглого взгляда.
– Видишь ли, – продолжал он, – здесь никто так пристально друг на друга не смотрит, если только это не его одержимость. А когда ты не понял моего вопроса, сразу стало понятно, что ты новичок.
– Новичок в чем?! – недоумевал я.
– Правильнее сказать «новичок где», – сказал мужчина, смеясь. – То есть тебя здесь раньше не было, в этом мире.
– И что, предположить такое – для тебя нормально? – удивился я.
– Конечно, это проходная реальность, здесь всем правят одержимость и зацикленность. Каждый выбирает предмет поклонения и предмет привычки, все, что существует за пределами этих двух предметов, несущественно и абсолютно возможно. Незыблемого в наших жизнях крайне мало. Как ни странно, фанатизм в специфически направленной и ограниченной форме может быть полезен».
Он читает об этом мире, посещенном им во сне, о том, как абориген, случайно встретившийся ему по дороге, оказался так любезен, что объяснил ему всю необычную природу тамошней реальности. Он читает, задыхаясь от возбуждения, и я чувствую, как снова перестаю быть закрепленным в действительности, я не могу это контролировать, будто та плотина, что была построена видением групповой терапии, разрушилась. Я не могу более спокойно слушать его болтовню, внезапно вскакиваю со стола, на который облокотился, и кричу:
– Хватит! Перестань! – Вергилий оторопевает и перестает читать, закончив на полуслове.
– В чем дело? – говорит он.
Я не отвечаю, только держусь за голову, зажмурив глаза, пытаясь взять под контроль действительность, вернее, сдаться ей в объятия. Но он не отстает:
– Ты испугался, правда? Все нормально, ты потихоньку очухиваешься…
– Нет! – кричу я, – мне сейчас это не нужно, да и вообще ты спятил, ты просто сумасшедший, и это не подземное убежище, а коллективная галлюцинация!
Голова-горшок смотрит на меня взглядом, полным недоумения и ужаса:
– Что же они с тобой сделали? Пойми, весь этот мир – фикция! Ты же сам это знаешь! Ты не должен ему верить! Не должен…
В этот момент речь Вергилия прервал жуткий грохот и невероятной силы вибрации, сотрясавшие стены. Я жутко перепугался в ожидании того, как на нас обрушится потолок, но голова-горшок, казалось, не замечал происходившего вокруг, он только посмотрел на меня сочувственным и грустным взглядом, а затем исчез, просто растворился в воздухе за долю секунды до того, как на то место, где он стоял, упал кусок потолка.
Глава 10.
Я проснулся в своей палате, было утро. Дверь отворилась, стоило мне открыть глаза. Вошла толстая улыбающаяся медсестра с подносом, на котором был завтрак.
«Всего лишь сон», – подумал я. И эта мысль меня успокоила, не надо было думать о Вергилии, о старике, хотя бы сейчас, за завтраком. Медсестра посмотрела на меня и еще шире улыбнулась:
– С добрым утром, – произнесла она, и я подумал, что такой теплой фальшивой улыбки прежде еще не видел.
– И вас также, – ответил я, потягиваясь. Поднос она поставила на стол и развернулась, чтобы уйти, напоследок одарив меня своей фирменной улыбкой:
– Доктор ждет вас в полдень, так что лучше не тянуть с подъемом, наслаждайтесь завтраком, – в этих словах нет ни капли ехидного. И она закрыла за собой дверь.
Я поднялся с кровати, спустив ноги на пол и надев тапки, небрежно застелил постель и накинул халат, висевший на стуле, поверх пижамы, бывшей на мне. Другой одежды не было и не требовалось. Я сел за стол и принялся за пищу, смакуя каждую ложку больничного завтрака, состоявшего из желе, каши, яблочных долек и чая в пакетике. Все это на бежевом пластиковом подносе, укомплектовано пластиковой ложко-вилкой. Доев, я поднялся из-за стола и вышел в коридор с подносом в руках, чтобы отнести его, куда надо, правда, куда именно было надо, я не знал.
И вот, вопреки обыкновению, я повернул не направо, к общей комнате, а налево: туда, где, насколько я знал, был бесконечный коридор. Однако, посмотрев перед собой, я смог убедиться в том, что коридор был вполне обычным и заканчивался стеной с окном через тридцать метров от того места, где я стоял. Я вполне уверенным шагом направился туда и вскоре пожалел об этом, так как по мере того, как шел, понял, что не приближаюсь к окну в конце коридора. Расстояние как будто увеличивалось, я ускорил шаг и начал проходить мимо дверей по обеим сторонам коридора, только они были не белые, как у пациентов, а коричневые, как у сотрудников учреждения.