В тёмные предрождественские вечера, когда писались эти строки, из батюшкиных рукописей пришло вдруг само собой стихотворение — словно весточка, оставленная о. Павлом о своей кончине. В течение всей жизни бережно собирал он духовную поэзию, сказания и предания, пословицы, поговорки, загадки, прибаутки — собирал по крупицам народную мудрость, которую и положил в основание своей веры. «Приедем к нему, — вспоминает один пожилой священник, — думаем, сейчас всю истину и правду расскажет. А он анекдот закатит или сказку какую…» Так и в стихотворении о смерти сельского священника словно предвидел батюшка свою кончину.
Смерть отца Захара
1
Полночь. Вьюга в поле воет и шумит,
в небольшом селенье все давно уж спит.
Улицы пустынны, около домов
целые сугробы наметает вновь.
Изредка далеко заунывный вой
раздается дико в тишине ночной.
Псы, его, заслышав, лай подымут вдруг
и опять замолкнут. Только снег вокруг,
словно пыль несётся, застилая свет,
заметая густо на дороге след.
Рано улеглося ныне спать село,
завтра день великий, праздник Рождество.
2
В стареньком домишке, что уж в землю врос
и стоял под кровом вековых берёз
по соседству с храмом — ветхим, как и он,
слабый огонёчек виден из окон.
Там горят лампады у святых икон,
и их тихим светом домик озарён.
Комнаты в нем малы, с низким потолком,
но во всем порядок, чистота кругом.
Целый ряд икон там во святом угле,
на накрытом тут же небольшом столе
книга в переплёте кожаном лежит,
рядом крест в оправе при огне блестит.
Свернут аккуратно близ епитрахиль,
и на нем сверкает золотая пыль.
На стене картинок виден целый ряд,
чинно по порядку все они висят.
Всё архиереи — вон из темноты
видны Филарета строгие черты.
Рядом Иннокентий, а за ним Платон
смотрит величаво, в думу погружён.
Тут же два монаха, вид монастыря,
да войны прошедшей два богатыря.
Старых два дивана, стол да стульев ряд
скромно все прижавшись, по стенам стоят.
Зеркало в простенке — больше для красы,
чем для туалета — да в углу часы
тикают сердито, вот уж сорок лет,
а им всё покоя и замены нет.
А давно пора бы! Сам отец Захар,
их хозяин, тоже очень, очень стар.
Ведь когда на место здесь он поступил,
то часы-то эти в первый год купил.
«Старые — мы стары», — маятник стучит,
«Верно, верно, верно», — во ответ урчит
на лежанке лёжа, толстый серый кот,
что годам своим он потерял и счёт.
3
В тесной боковушке, освященной чуть
светом от лампады, положа на грудь
высохшие руки, старичок лежал
на кроватке бедной, ночи он не спал.
Он и прежде мало сладких снов знавал,
а теперь к тому же сильно захворал.
Вот уж две недели с постели не встает,
видно, дело к смерти уж теперь идёт.
Он и не горюет, он свое отжил.
А вот горе — завтра он бы отслужил
Божью Литургию хоть в последний раз,
да нет силы… и из впалых глаз
покатились слезы… Завтра Рождество,
день святой, великий, людям торжество.
Завтра в храмах будут праздник все встречать,
Деву и Младенца в песнях величать.
Он же одинокий, старый и больной,
должен здесь валяться в праздник годовой.
И его любимый небольшой приход