К полудню все кишело репортерами и газетчиками. Дороги были забиты и шериф привел две дюжины помощников, чтобы поддерживать порядок. Все же казалось, что каждый житель Калгари нашел местечко на дороге, где шериф заблокировал часть, оградив ее желтой полицейской лентой. Внутри розового викторианского строения все было как нельзя лучше. Коуди не могла перейти из одной комнаты в другую, чтобы не натолкнуться на дюжину людей. Она уже начала беспокоиться, станет ли когда-нибудь жизнь тихой и нормальной.
Мигали вспышки и доносился рев толпы. Вскоре после семи прибыли знаменитости - женщины в бальных платьях и мужчины в смокингах. На Коуди было простое персиковое платье для коктейлей. Хотя Дикон прислал ей денег на бальное платье, она вернула их ему и сшила для себя и Кетти на своей старенькой швейной машинке то, что считала нужным. Дочь выглядела очаровательно в длинном платье из хлопка, отделанного мережкой.
В восемь прибыл Дикон в смокинге в сопровождении членов его группы, одетыми, как и он. Хотя группа установила свою аппаратуру раньше, у Коуди почти не было шансов поговорить с ними. Кетти поспешила к Дикону и обменялась крепким объятием, пока Коуди, совершенно потерянная, стояла в стороне. Она заметила, что он даже не взглянул на нее, а когда Майлз Ферчайлд шагнул вперед, чтобы сделать фото, глаза его стали угрожающе злобными.
Репортер исчез в толпе.
К девяти вечер был в полном разгаре. Длинный буфетный стол под бело-зеленым навесом был заставлен провизией. В залах мерцали свечи и стояли свежие цветы. Под другим шатром играл маленький оркестрик, нанятый для развлечения гостей. Маленькие белые подсветы придавали всему немного сказочный вид и Кетти не могла скрыть возбуждения. Когда Дикон пригласил ее танцевать, Коуди подумала, что она рухнет в обморок. Они протанцевали несколько танцев, оживленно разговаривая друг с другом, и Коуди не могла не задумываться, о чем же они беседуют.
Смутно она осознавала, что к ней подошла и что-то ей говорит Мейбелин. Коуди заморгала, увидев огромную женщину, затянутую в черное вечернее платье, которое, очевидно, должно было скрывать ее излишний вес.
- Какой прекрасный вечер, Коуди, - проговорила толстуха. Ее обвислые щеки пылали от возбуждения.
Когда Коуди ответила, голос ее прозвучал довольно холодно:
- Благодарю, Мейбелин. Надеюсь, ты хорошо проведешь время.
- Прекрасно, ты и представить не можешь, как я была удивлена, когда мистер Броуди попросил приютить у меня в доме моего любимого певца. Ну, - она сделала паузу, чтобы набрать дыхания, - первое, что я сделала - это наняла команду маляров. Я, конечно же, не могла позволить такому человеку жить в плохих условиях. Она наклонилась поближе:
- Я надеюсь, мистер Броуди возместит мне расходы, если ты понимаешь, о чем я говорю... Он, конечно же, может...
- Тебе лучше обсудить это лично с ним, - ответила Коуди. - А теперь извини, но мне надо заняться гостями.
Десерт состоял из вишневого торта и различных фруктов и сыров. Кофе подавался в высоких серебряных кофейниках, а официанты получали заказы на послеобеденные коктейли. Коуди тщетно пыталась застать Дикона одного. Наконец, в одиннадцать Броуди и его оркестр вышли на сцену.
- Добрый вечер, леди и джентльмены, - проговорил Дикон в микрофон. - Я надеюсь, вы хорошо провели время.
В толпе послышались бормотания и краткие аплодисменты.
- Вы все знаете причину нашей встречи, так что я буду краток. Мы попросили администратора главного госпиталя Калгари присутствовать сегодня здесь...
Дикон сделал паузу и нашел глазами пожилого человека, стоящего в стороне.
- Мистер Барнет, не будете ли вы так любезны подойти к микрофону?
Дикон подождал, пока этот человек не встал рядом с ним, а затем снова сосредоточил свое внимание на собравшихся.
- Когда мне было десять лет, моя сестренка заболела лейкемией, - сказал Броуди чуть спустя. - Тогда у заболевших этой болезнью было мало шансов, особенно в таком местечке, как Калгари, Северная Каролина. Моя сестра умерла. Он снова помолчал.
- Я думаю, тогда же умерла и какая-то частица меня самого. Я стал ожесточенным. С тех пор со мной случилось много хорошего. Конечно же, последний год - один из худших в моей жизни, и я опять почувствовал горечь. Но, поверьте, для тех, кто страдал, приходит и утешение. Даже если я докажу свою невиновность в том, в чем я был обвинен год назад, я был виновен во многом другом. - Опять пауза. - Но в основном, я был виновен в том, что не правильно рассуждал, когда видел, как страдают люди. Я полагал, что раз я имею много денег, я застрахован от зла. Я просто решил, что теперь пришла очередь других. Но я ошибся. Я не могу больше закрывать глаза, так же, как и вы.
Дикон полез в карман и достал пакет.
- Ваша щедрость сделает возможным для госпиталя Калгари сделать онкологический исследовательский центр, которого недоставало моей сестре Кимберли Броуди.
Он сглотнул и мгновение казался слишком взволнованным.
- Ее жизнь не удалось спасти, но я надеюсь, мы сможем спасти других детей.
Он откашлялся и оглядел присутствующих.
- Мистер Барнет, я обещал соответствовать образуемому сегодня фонду и решил подарить вам чек на пятьсот тысяч долларов. Этого недостаточно, чтобы построить центр, но я обещаю еще поработать.
Аплодисменты были громкими, а администратор госпиталя занял место у микрофона и произнес краткую речь, поблагодарив Дикона и его друзей за помощь, за то, что они открыли свои сердца и кошельки для помощи больным детям. Он тоже, казалось, готов был заплакать. Как только мистер Барнет покинул сцену, Дикон сразу же занял свое место у микрофона.
- Многие из вас спрашивали меня, что я делал последний год, - сказал он в наступившей тишине. - Думаю, что могу сказать лишь одно - осваивал уроки жизни. Я многому выучился. Я узнал, что истинные друзья остаются с тобой, несмотря ни на что, что они продолжают верить в тебя вопреки всем свидетельствам. Мне повезло в том, что я имел ряд.., добрых друзей и настоящих почитателей моего творчества, - добавил он, думая о письмах, которые он унес в ночлежку и читал каждый вечер.
Он засмеялся.
- А также имел несчастье встретить нескольких врагов, которые не верили в меня. Я никогда не мог убедить этих людей в своей невиновности... Итак, я решил, что если я не смогу доказать свою невиновность, то смогу.., по крайней мере, доказать свою полезность.
Судя по множеству пауз, это была весьма личная для Дикона речь, и Коуди, слушая ее, смахивала с ресниц слезы.
- Некоторые из вас знают, что я провел последние недели, работая в убежище для бездомных. Я как-то слышал о человеке, который очень горевал, что у него нет ботинок, пока не увидел человека, у которого не было ног. Я думал, что мне очень плохо, пока не увидел людей, у которых нет дома.
Он снова закашлялся, и было очевидно, что он опять старается справиться со своими эмоциями.
- Во всяком случае, работа в ночлежке заставила меня еще раз посмотреть на свою собственную жизнь. Хочу спеть песню, которую я написал однажды ночью, когда не мог заснуть. Она называется "Я потерял свой путь".
Когда группа Дикона заиграла, толпа стихла. Медленная песня о человеке, который был беден и разбогател, затем забыл о том, кем он был и откуда пришел. Это была песня о расплате и трудных уроках, о человеке, который обрел успех, но потерял душу, человеке, который отчаянно пытается найти что-то хорошее, что еще в нем осталось. Это была щемящая, но и прекрасная песня. Стоя в тени, Коуди чувствовала, что у нее сердце разрывается на куски. И по тишине в зале она знала, что слушатели были тоже тронуты. Даже Мейбелин Картер разволновалась. Когда песня кончилась, раздался взрыв аплодисментов.
Коуди поспешила в свою спальню, где выплакалась перед тем, как вернуться назад. А затем все начали расходиться и остались только запах цветов и духов. Посуда была вымыта и упакована в коробки, столы освобождены от скатертей и сложены, чтобы их погрузили в рафик на следующий день. Было уже два часа ночи, когда она и поставщик провизии все закончили. Коуди отправила Кетти спать, потушила свет и вышла на крыльцо подышать свежим воздухом. Едва она закрыла за собой дверь, как поняла, что она здесь не одна.