Петр тайно поселил Ларису в вагончике, рядом со складской площадкой отдела оборудования, где до начала монтажа хранились на открытом воздухе прибывающие материалы и крупногабаритное оборудование.
Для сторожей, которые ютились в этом вагончике, недавно отстроили каменную будку с окошком, перегородив въезд на площадку проволокой на двух столбиках.
Петр с согласия сторожей откатил вагончик подальше от входа и посторонних глаз, обустроил в нем широкую лежанку и столик для приема пищи.
Лариса была вполне довольна приемом в зоне и новым местожительством. Однако после первых горячих ночей и взаимной радости к Петру пришло отрезвление: что делать дальше? Нельзя жену постоянно прятать в подполье: рожать-то все равно придется. Поход по инстанциям с глубоким покаянием назревал. Помог советом тот же подручный: «Иди, Петр Васильевич, со своей полузаконной женой прямо к главному начальнику по режимным делам. Ее выпусти вперед — пусть сразу увидит живот. Можно даже подложить чего-нибудь для убедительного впечатления. Пусть начинает говорить она. Потом сразу собьется и начнет рыдать в голос. Попроси воды. И тут включайся сам. Вопрос сразу поставь ребром. Так, мол, и так. Или выселяйте нас вместе, или оформляйте наличие».
Дело действительно дошло до Шутова, которого интересовал более всего вопрос: как Ермолаева оказалась в огражденной зоне? Несмотря на прямые угрозы «засадить», Лариса не подвела. Все сбивчивые объяснения заканчивала всхлипыванием и хваталась обеими руками за живот, симулируя начало преждевременных родов, но солдатиков не выдала.
После некоторого размышления Павел Анатольевич скандал раздувать не стал: могло обернуться против него же самого. Усилил своим приказом контроль за сторожевыми постами, написал очередное предложение наверх, рекомендуя увеличить списочный состав охранных войск и улучшить качество их подготовки. Но разрешение на проживание Ларисы в зоне дал в качестве исключения, как «беременной невесте рабочего Клементьева».
— Только не ходи ко мне или в отдел кадров с просьбой о ее трудоустройстве, — сказал Шутов Петру как можно строже. — Понял меня?
— Понял. Не буду ходить.
— Все тогда. Исчезни с моих глаз. Чтоб я тебя больше не видел и не слышал.
После всех мытарств Петр решил сыграть законную свадьбу.
— Не тяни, не тяни, — настойчиво советовал подручный, — закрепляй немедленно.
Вечером того же дня Клементьев сделал предложение Андрею о совместной свадьбе. Праздник решили отгулять через неделю.
Со стороны Андрея и Татьяны приглашенными были Варвара и Кузнецов. А Петр Васильевич широким жестом пригласил всю ремонтную бригаду из шести мужиков, не считая подручного. Марту Васильевну из ЗАГСа бригада взяла штурмом за два дня. Первый ушел на сдачу документов и заявлений в порядке очереди, после чего подручный жестко предупредил хозяйку барака: ежели завтра (здесь была пауза и подозрительный взгляд на ее длинные лакированные ногти) в паспортах не будет соответствующих штампов, то он… лично… разнесет ее недостроенное заведение к некоторой матери.
Второй день оказался более мирным. Женихи, и невесты улыбались. Бригада терпеливо слушала длинное поздравление Марты Васильевны, которая поминутно сбивалась, поскольку ее взгляд на счастливые лица молодоженов постоянно выхватывал из толпы вызывающий взгляд низкорослого подручного.
Третий день, суббота, был объявлен подготовительным. Комсомольское общежитие № 2 загудело после полудня. Мужики из петровой бригады таскали в авоськах бутылки и закуски. Последние были весьма узкого ассортимента, но в достаточном количестве. Татьяна, Варвара и примкнувшая к ним Лариса готовили в огромном тазу салат из вареной картошки и соленых огурцов. Потом пришла очередь сибирских пельменей. Штамповали их из мяса неизвестного зверя, убитого по случаю свадьбы в неосвоенной лесной части зоны друзьями подручного. Лариса раскатывала тесто почти до прозрачной толщины. Между очередными блинами подправляла снизу свой живот, как будто прислушиваясь руками к шорохам изнутри.
К десяти часам вечера первая тысяча миниатюрных изделий уже морозилась на фанерных дощечках рядом с входной дверью, на свежем воздухе.
К этому времени девушки, проживающие в других комнатах, с радостной очевидностью уяснили, что на сдвоенной свадьбе намечается явный дефицит женского участия. С этого момента все общежитие из четырех комнат имени Надежды Крупской пришло в непредсказуемое суетливое движение. Ребята хлопотали по нескончаемым мелким заданиям, периодически прикладываясь к заготовленной выпивке («по чуть-чуть») и усердно расхваливая недосоленный салат.