Всего за час самолет преодолевает расстояние от Флориды до кубинского побережья. За этот час эпатажная держава с неутоленными политическими амбициями, кричащими витринами супермаркетов, неоновой рекламой пафосных казино, клубов, ресторанов вдруг стала незримой и неосязаемой. Всего час перелета над укутанным в соленый шлейф тумана дремлющим морем, и позади остаются зеркальные зубья небоскребов престижных торговых центров, коронующие самовлюбленную, энергичную и рациональную нацию, сотканную из упрямых, пробивных, циничных эмигрантских династий.
Всего несколько минут требуется, чтобы оказаться в совершенно ином мире, где люди живут иначе и мыслят иначе, иными ценностями. Здесь не понимают, что ради мешка с деньгами можно убить человека и что деловая карьера эгоиста-одиночки может быть важнее семьи, в которой много детей и внуков. Большинство домов на Кубе не имеют ни тяжелых железных дверей, ни сигнализации, ни каменных заборов, а лишь легкие фанерные дверные коробки, низенькие деревянные частоколы, через которые легко перепрыгнет коза и пронырнет кошка, да примитивные замкищеколды из звонкого металла. Боевых собак тут нет, а желтые и рыжие поджарые дворовые псы ластятся к каждому, что к хозяину, что к чужаку — гостю. И никому из этой боевой, ходящей в будни и праздники в военной форме болотного цвета братии, не приходит в голову держать в домашних сейфах личное огнестрельное оружие, чтобы защитить себя от бандитов. Да и домашних сейфов нет. А улицы постоянно патрулируются.
Не требуется специального приглашения, чтобы зайти в дом соседа на чашечку ароматного кофе с тростниковым сахаром, сваренного на песке в специальном латунном кувшинчике. Позвони в любую соседскую дверь, и тебя почти наверняка угостят и кофе, и ромом с колой, и сладким зеленоватым коктейлем из тростника с дольками лайма, и шуршащим, как на весенней реке во время ледолома, льдом. Здесь принято дружить семьями, как если б у всех были общие родственники. Принято водить детей в один и тот же детский сад и школу и потом подолгу вечерами обсуждать с соседями, чему там учат и как воспитывают. А когда это наскучивает, включают на кассетном магнитофоне бодрую музыку и начинают танцевать румбу или сальсу, и когда танцующих становится больше, чем может вместить гостиная, улыбающаяся толпа кубинцев плавно перетекает на улицу и продолжает танцевать возле дома, прямо на асфальте. Мимо нее проезжают загорелые, обтянутые в яркие спортивные трико велосипедисты, шествуют нагруженные сумками прохожие. Некоторые на мгновение останавливаются, ставят сумки на асфальт, а затем рьяно вплетаются в своеобразный хоровод кубинской сальсы. И тогда жизнь нескольких кубинских семей сливается с жизнью улицы. Поэтому забудь об официальности, а просто подойди к двери и постучись…
Покрывшийся небесной влагой, как холодным потом, самолет У-2, опираясь на восходящие потоки воздуха, стремительно поднимался над белым и плотным, словно морские льдины, плавающие в небесном океане, фронтом облаков. Их серебристый панцирь накрывал синюю морскую бездну, как ледяная скорлупа, но вдали, где небесные айсберги начинали таять, в темной глубине проблескивали сквозь соленый туман желтые огни прожекторов Острова свободы. От напряженного управления штурвалом руки Хейзера в кожаных перчатках слегка занемели. Он думал о том, что вот еще один полет — рисковый и бессмысленный — в его жизни, над страной, нравы которой он не понимает и отторгает своим гордым американским сердцем. Что за радость в сальсе на улице, с соседями, ведь это не ужин в дорогом ресторане с голливудской звездой? Кто они, эти кубинцы, распевающие «Куба либре!», «Свободная Куба»? За что борются их революционные фанатики? Он не понимал, зачем этот крошечный островок посреди океана с его странной нацией понадобился большим, сильным и богатым Штатам. Но приказ есть приказ. На панели управления горели красными цифрами параметры навигации. Самолет приближался к вспыхивающему разноцветными искрами ожерелью береговых огней, заливу Гаваны.
На короткое время ночной передышки бурлящее чрево котла с клокочущими лозунгами революционной борьбы команданте Фиделя и товарища Че успокоилось и затихло. Гавана спала, спали города Матанзас, Ольгин, Кохимар. Зеленая ящерица-игуана острова Куба смежила веки. Шуршали сквозь сон остроконечными веерами финиковые и кокосовые пальмы, шелестели высохшими на солнце листьями кофейные и тростниковые плантации, простирающиеся до горизонта квадратами и ромбами цветов рыжей яшмы и болотного турмалина.