— Что… Что значит… — дыхание сбилось. — Третий раз? Что значит «третий раз»?
Победная улыбка на лице мужчины стала шире.
— Ты в третий раз приревновала меня.
— Я? — Некромант снова поцеловал, и я была готова согласится с утверждением, но внутренний протест был слишком велик. Я никогда не ревновала никого. Мне подобное чувство неведомо. — Не было такого.
— Было. — Я попыталась вырваться, но меня, удерживая на руках, прижали к стене. — В первый раз ты приревновала к Эве. — Он поцеловал в щеку. — Второй — разозлилась, что я спас Лиззи. — Поцелуй во вторую. В третий — сегодня. — Поцелуй в нос.
— Я не…
— Это чувство, что ты не понимаешь. То самое, что превращает бушующий в душе ураган в нестерпимую, рвущуюся наружу пламенную ярость, заставляющую совершать необдуманные поступки, жгучая ревность.
А это — мужчина склонился к шее и поцеловал в пульсирующую венку, заставив по телу пробежать разряд молний, — трепетное желание.
— То, что охватила все твое тело, — некромант нехотя оторвался от меня, опустил на пол и поправил платье. Я хотела было запротестовать, но он поцеловал в лоб и, взяв за руку, повел к постели, — это страх. Страх не за себя, а за жизнь другого человека.
Ты тяжело справляешься со страхом. Он сковывает тебя и заставляет сдаться. А еще, твой мозг так боится боли, которое испытывает твое тело, что заставляет забыть о случившемся. Но я нашел способ, который заставляет твой страх развеяться. Он просто вытесняется другим довольно сильным чувством.
— Злость? — выдохнула я, когда поняла, что он использует этот прием не в первый раз.
— Злость, — подтвердил ректор.
— Вы манипулировали мной?
Сказать, что мое возмущение было непритворным, не могу. Как вообще можно искренне возмущаться, когда поняла, что уже довольно долго любишь человека и чуть его не потеряла, буквально час назад.
— Манипулировал, шантажировал, угрожал. Я использовал все твои приемы, но ты упорно продолжаешь мешать выполнять государственный долг. Знаешь, малышка, — он тяжело вздохнул и опустился на кровать, увлекая меня за собой, — рано или поздно, я закончу все порученные королем дела…
— Это угроза?
Гекат растянулся на кровати, продолжая не выпускать меня из крепких объятий. Разместив голову, на мужском плече посмотрела на бледное лицо и вспомнила, что он был на грани жизни и смерти. Стало стыдно за то, что повисла у него на шее. Провела рукой до перевязанной талии. Крови не было.
— Это предупреждение, — глаза слипались, а голос стал тише. — Эль, я люблю тебя!
Он уснул, как только произнес эти слова. Не удивительно, рана была серьезной. Восстанавливающемуся организму требуется сон. Я знала, что сказанное мной не будет услышано, но все равно ответила на вопрос, которого не было.
— И я люблю тебя. — А затем, словно из глубины души вырвался давно позабытый страх, который заставил произнести, — Только, пожалуйста, не умирай.
Некромант открыл глаза, стоило мне убрать руку с мужской груди.
— Вы всегда так чутко спите?
— Ты. — Поправил меня ректор, притянув к себе, поцеловала в лоб. — Сегодня я спал очень крепко. Боюсь, напади на нас кто-нибудь, проспал бы все веселье.
— Вы… — тряхнула головой и поправила себя. — Ты называешь весельем нападение на нас?
— Я давно не чувствовал себя так хорошо. Не берусь представлять то, что ждет решившего нарушить образовавшуюся идиллию.
Его глаза светились светом, от которого в душе разливалось тепло.
— Когда?
— Когда я понял, что люблю? — Удивительно, что мне не требовалось завершать мысль. Гекат словно мысли читал. — Когда среди ставших привычным, биением сердец, я обнаружил тишину, отдающую зудящим чувством в груди, осознал, что ты навечно связана со мной.
— Тишину?
— Я слышу сердцебиение всех существ. Я слышу всех, кроме тебя.
В памяти всплыли все прочитанные тексты и все рассказанные Барсиком истории.
— Истинность.
Губы Геката растянулись в улыбке.
— Истинность.
И снова волна страха накрыла с головой. Одно дело полюбить кого-то, а другое дело найти единственного человека, чье сердцебиение важнее собственного, чьи мысли схожи с твоими, чьи чувства распаляют твои с удвоенной силой.
— Эль? — Я подняла голову и посмотрела в серые глаза. — Я не слышу твоего сердцебиения, но ощущаю его как собственное. Связь между нами как натянутая струна.
— И что это значит?
— Это значит, — некромант повалил меня и навалился сверху, — что я не слышу твоего сердцебиения. Но каждый раз, когда тебя переполняют чувства, я ощущаю нестерпимый зуд и острую потребность оказаться рядом. Скажи мне, что заставляет твое сердце сжиматься?