Шмидт рассказал об экспериментах, в которых генератор случайных чисел, работающий на нескольких уровнях случайности с высокой скоростью, использовался как электронный «бросатель монеты», выдающий случайный сигнал «орел» или «решка» (или «да» — «нет», «красное» — «зеленое», «плюс» — «минус»). Испытуемых просили стараться повлиять на генератор, чтобы выдать, например, больше «орлов», чем «решек» — и казалось, они были способны это сделать.
В таких экспериментах используются определенные математические методы. Если вы неоднократно подбросили монету и получили результат, отличающийся от соотношения «половина «орлов» — половина «решек»«, вам придется применить к этому результату простые статистические правила, чтобы узнать, выходит ли это статистически значимо за рамки случайности. По сути, 100 бросков должны дать 60 «орлов», чтобы считаться статистически неслучайными. Это на 10 процентов больше ожидаемого. Но при 50 000 подбрасываний отклонение всего лишь в 224 «орла» (0,45 процента) от 50-процентного показателя будет столь же значима, а при миллионе бросков будет признан значимым 0,1 процент. Конечно, мы предполагаем абсолютно честные броски и методы их регистрации.
В экспериментах доктора Шмидта все результаты автоматически записывались, и поддерживалась полная, немедленная обратная связь с испытуемым, который, таким образом, все время знал, как он ответил. Число экспериментальных «запусков» было определено заранее. Сначала он сообщил, что не получил никаких результатов, поскольку, по его словам, в это просто было довольно трудно поверить. Он отметил очень скромные, скрытые, отрицательные результаты, когда он использовал обычных испытуемых. Затем он начал тестирование одаренных людей, и результаты были сильно отрицательными. Но он сказал, что предусмотрел это, так как имел привычку запускать ряд предварительных тестов, чтобы выяснить, склонен ли тот или иной испытуемый в день эксперимента выдавать отрицательный или положительный результат, и эта склонность затем будет определять цели и задачи эксперимента.
«Я проводил другие эксперименты»,— сказал Шмидт»,— которые не сработали». Сколько, он не сказал. Количество успехов, ставших результатом «хороших» экспериментов, выглядело и вправду очень маленьким. Профессор Белофф из Эдинбургского университета пытался провести тот же эксперимент с генератором случайных чисел, и ничего не нашел.
В период вопросов-и-ответов, после разговоров Шмидта, всплывала постоянная проблема «добровольного прекращения» эксперимента. Короче говоря, если испытуемому позволять останавливаться всякий раз, когда он хочет, эксперимент не представляет никакой ценности, поскольку этот испытуемый может остановиться или быть остановлен, когда он побеждает, а итоговым результатом является победа, независимо от того, что могло бы произойти, если бы тест продолжился. По этой причине в эксперименте должно быть объявлено число испытаний, которое твердо определяется заранее, как это и было сделано. Но при произвольной остановке может быть также произвольное продолжение. Это та же самая проблема. Если результаты не выглядят слишком хорошо — помните, что испытуемые Шмидта имели мгновенную обратную связь, говорившую им, выигрывают они или нет — легко бросить вызов на еще несколько десятков испытаний, если мы понимаем, что можем вырваться вперед до остановки эксперимента.
Шмидт сказал, что он запустил не менее 4 миллионов «подбрасываний монеты» генератором в ходе испытаний, чтобы увидеть, действовал ли генератор надлежащим образом, или распределение было пятьдесят на пятьдесят. Машина, похоже, была в порядке — на уровне нормы. Однако в ходе экспериментов, по его словам, в «подбрасываниях» были небольшие фракции, которые ложились по обе стороны от средней линии, как будто работали паранормальные силы! Но, как уже говорилось, короткие серии опытов, как правило, демонстрируют большие отклонения. Конечно, тестовый запуск должен быть такой же продолжительности, как и пробный запуск. Что касается нормальных результатов очень долгого тестового запуска, любая тенденция машины периодически выдавать отклонения в пользу «орлов» или «решек» будет эффективно сглаживаться. Это, конечно, предполагает, что распределение пятьдесят на пятьдесят — это единственное свойство, для проверки которого использовались эти 4 миллиона «подбрасываний».
Также подозрительной была практика выполнения серии тестов заранее, чтобы определить, к какому способу (положительному или отрицательному) испытуемый склоняется в тот день, потому что если машина демонстрировала какие-нибудь отклонения, продолжающиеся несколько тысяч «подбрасываний», ее было легко проверить на эту склонность и продолжить это в официальным запуске, который будет только стремиться выявить эту склонность! Однако аудитория Американского физического общества получила заверения, что другие генераторы случайных чисел периодически заменялись по ходу тестов. Это похоже на начало путешествия на дырявом воздушном шаре, где есть много ремонтных материалов, а не на отрыв от земли в звуковой передвижной станции.
Беспокоящей нитью, проходящей через все доклады доктора Шмидта, было то, что основные дефекты были учтены или оправданы, казалось, благодаря корректировке задним числом. Когда экспериментальные результаты не показали ничего, кроме закона средних чисел, это случилось потому, что не прикладывалось «никакого энтузиазма». Отрицательные результаты были переоценены как положительные после проведения определенных статистических церемоний. Были некоторые аспекты процедуры, которые обнаружились только после тщательных расспросов. Показательный момент вечера наступил, когда доктор Рэй Хайман, проводивший всесторонние расследования парапсихологических процедур тестирования, заявил, что д-р Шмидт использовал статистическую науку далеко за ее нормальными пределами, и извлек из нее гораздо больше, чем допускали представленные результаты. Казалось, было большое согласие по этому вопросу среди присутствующих членов APS.
В своем ответе д-р Шмидт, похоже, придумал способы обойти эти возражения. Но меня больше всего интересовал другой недостаток. Я спросил его, почему он не упомянул о самом поразительном из всех своих наблюдений, о том, которое выделялось больше, чем любой другой результат, о котором когда-либо заявлялось в этой области.
Об этом чуде уже было написано, и по поводу него строились теории. Кажется, в одном эксперименте доктор Шмидт установил свой генератор случайных чисел выполнять запись количества «подбрасываний» на ленте. Ни один человек не наблюдал эту картину, и никто не сделал «считывание» (не распечатал записи) этой сессии. На следующий день испытуемый получил задание воздействовать на генератор, не зная, что машина в тот момент не работала обычным образом, а вместо этого накануне ночью прогоняла ленту. Имейте в виду, что обычной работой испытуемого было попытаться экстрасенсорно повлиять на машину, когда она производила сигналы; здесь испытуемый получил возможность вернуться назад во времени и повлиять на генератор ночью, прежде чем он вывел свою ленту! Поскольку парадокс шахматных фигур утверждает, что отсутствующая фигура короля не является ни черной, ни белой, пока в дело не вступает наблюдатель, из этого следует, что сигнал машины не является ни «орлом», ни «решкой», пока воля испытуемого не сделает его тем или другим! Вы увидите это только тогда, когда испытуемый будет присутствовать, и, сосредоточившись на генераторе, велит «сознанию», столь любимому Уолкером, оказать на него влияние.
Это трудно понять тем, кто не знаком с тонкостями подобного рода мышления. Я совсем к нему не привык, и я настолько наивен, что думаю, что шахматная фигура в коробке в действительности имеет определенный цвет, смотрю ли я на нее или нет. Из-за этой упрямой рациональности, которая лежит на мне проклятием, мне пришел в голову типично невежественный вопрос. Я попросил доктора Шмидта предположить, что невидимый человеческим глазом отчет о считывании ленты был подготовлен сразу после того, как она была выведена генератором. Я попросил его представить дальше, что он был отправлен в какой-нибудь недоступный и примитивный уголок мира, вроде Миддлтауна, штат Нью-Джерси, до того как начались испытания. Когда эксперимент будет закончен, будут ли считанные данные соответствовать ленте, или только лента будет соответствовать наблюдаемому эксперименту? Его ответ был невразумительным, и я его не понял. Я надеялся спросить, какой результат предполагался, если было бы подготовлено (незаметно, конечно) 250 копий ленты; все ли из 251 ленты были бы чудесным образом изменены, чтобы согласоваться с наблюдаемыми результатами? Если да, то это огромная работа для исполнителя — вернуться в прошлое, не осознавая этого, и поменять все эти ленты. Представьте, что вы сделали фотографию считанных данных (не глядя!), и выясните, изменилось бы также непроявленное, скрытое изображение на эмульсии. Голова идет кругом от изумления, если учесть эти возможности.