С одной стороны был карьер с черными силуэтами экскаваторов на фоне груд щебня. С другой стороны уходила вверх грунтовая дорога, ведущая к гаражам. Где-то рядом была железнодорожное полотно, там, громыхая и лязгая, проходил грузовой состав. Вокруг были густые заросли высохшего бурьяна, глубокие лужи и колеи.
Наш джип стоял за деревьями, фары погашены. Разбитая дорога, по которой мы приехали, следуя за Никитой, шла под уклон, упираясь в ангар посреди пустыря, заваленного строительным мусором.
С нашего места было видно «Субару», стоящую напротив ангара. В салоне мерцали огоньки сигарет. Никита и Микмак кого-то ждали.
Крошечные снежинки кружились и танцевали, плавно опускаясь на лобовое стекло.
— Рано в этом году, — сказал Федор.
Глядя на первые снежинки, на миг я даже позабыл, для чего мы здесь.
Зима, думал я, укроет Москву белым полотном, сделает ночи длинными, людей замерзшими, простуженными и хмурыми, а небо — пасмурным. Потом она, конечно же, отступит, и вновь зазвенят по тротуарам ручьи, заиграют на солнце радужные бензиновые пятна, и в человеческих сердцах вновь загорятся теплые искорки. И будут улыбки, и цветы, и солнечные зайчики. Вот только согреемся ли мы? «Минусы», «кукловоды», адепты незримых черных сил. Которые даже друг с другом вон как грызутся. Безумцы, заблудившиеся в лабиринтах лжи.
Завибрировал в кармане телефон, возвращая меня к реальности. Звонки мы с Федором выключили.
— Да?
— Где вы? — спросил Иштван.
— Следим за объектом. У ангара, в который Микмак днем заезжал. Оба здесь, ждут кого-то.
— Ясно. Ничего не предпринимать, ждать нас. Скоро будем.
Я убрал телефон в карман.
— Чего там, Динь? — спросил Федор, мерно перемалывая челюстями жвачку и вглядываясь в сумрак.
— Иштван звонил. Скоро приедут. Просили не начинать представление без них.
— Окей. Раз просили — не будем…
Мы молча ждали.
— Курить хочется, — признался я. — Прямо сил нет как.
— А мне водки, — сказал Федор. — Возьмем Никитоса за задницу — оттянемся по полной.
Я кивнул.
— Иштван даст отгул дам, — мечтательно протянул Федор, с хрустом потягиваясь. — поеду на рыбалку… Ты-то бывал когда-нибудь на рыбалке?
Я покачал головой.
— Эх ты, москвич, — Федор подложил руки под голову, удобно устроился в водительском кресле. — У нас под Краснорецком такие места рыбные есть. Сказка. Люблю, когда природа близко. Там все честнее как-то становится. Правильнее… Динь?
Я оторвал взгляд от мерцающих в салоне «субару» огоньков, посмотрел на него.
— Поехали со мной, а? Порыбачим?
— Звучит заманчиво, — сказал я честно.
— Класс, — Федор щелкнул жвачкой, улыбнулся. — Дай пять, старик. Значит, забились?
— Забились, — я ударил с ним по рукам. — Только сейчас давай пособраннее будь, хорошо?
— Говно вопрос, — Федор подобрался, положил руки на руль, стал смотреть в сторону ангара.
В это же время внизу, у ангара наметилось движение.
Двое вышли из машины. Никита раскурил новую сигарету, пряча огонек в ладонях. Нервничает, наверное, скотина. Микмак зябко поводил плечами, прятал руки в кармане куртки.
К ним навстречу, из ангара, вышел третий. С дипломатом в руке.
— Гляди, — пробормотал я.
Все трое подошли к машине, выложили дипломат на капот. Стали что-то возбужденно обсуждать. Никита бурно жестикулировал, видимо, в лицах изображая то, что произошло у клуба.
Потом все трое склонились над дипломатом.
Никита вытащил что-то из него, повертел в руках. Что-то узкое, едва заметное.
— Что за хрень? — щурясь, спросил Федор.
— Тихо, погоди…
Никита закрыл чемодан, полез в карман. Достал телефон, прислонил трубку к уху. Кивнул, спрятал телефон обратно. Указал своим спутникам на машину. Они расселись по местам, заработал двигатель. «Субару», рассекая сумерки ярким светом фар, поползла вверх по дороге, по направлению к нам.
Нашу «Хонду» от дороги отделяли сухие заросли и черные древесные стволы. Да теперь еще снег заполнял все белым мельтешением, залеплял стекла. Нас они вряд ли могли заметить.
Проезжая мимо нас, «Субару» вдруг резко затормозила.
Нас разделяло шагов двадцать.
Никита, распахнув дверь, стал стрелять прямо из машины. Его приятели выскочили следом. Тоже принялись палить по нам из пистолетов.
Я даже не понял сначала, что произошло, когда лобовое стекло вдруг подернулось сеткой трещин, брызнуло в лицо острой крошкой.
— ФЕДЯ! — заорал я.
И Федор, словно кивая в ответ на мой крик, дернулся носом вперед, забрызгивая разбитое стекло красными каплями.