— Что вы меня, как школьницу, отчитываете, — усмехнулась директриса. — Помилуйте, Оксана Леонидовна. Откуда столько максимализма? Вам уже почти тридцать, а я слышу восторженную семнадцатилетнюю первокурсницу.
— Я представляю интересы тех, кто видит мир именно таким, здесь и сейчас, вот и всё, — пожала плечами женщина.
— Ну, положим, таким они его видят сейчас. Кто в двадцать не был революционером — у того нет сердца, сами знаете. Переболеют, перерастут, доживут до сорока, поумнеют, остепенятся. Откуда столько трагизма, милая? Я пережила, вы пережили, остальные тоже. Эти чем хуже?
— Они живут в мире свободы и не знают, что с ней делать. С одной стороны их сжимают рамки прошлого, с другой стороны — очищенное от всяких границ будущее. Работать не любит никто, да и никогда не любили. Учебные заведения созданы для того, чтобы воспитывать личностей, а не способствовать разложению. Поэтому мы или помогаем обустраивать их досуг, или пускаем всё на самотёк. Я принесла вам программу, которая интересует, прежде всего, их, а не нас.
— Допустим, — согласилась начальница. — Предположим, я даже дам вам добро на ваше предприятие. Где вы возьмёте людей? Полагаться на приглашённых — очень туманная перспектива.
— Симон Петрович поможет с музыкой, Павел Арсенеевич займётся мастерской, я уже говорила с ними. Наталья Андреевна охотно возьмётся за часть лекций по части социума: она вообще крутится в кругах феминисток, стабильно посещает мероприятия, посвящённые проблематикам гендерных ролей. Василий Павлович охотно поможет с политической и исторической тематикой. Люди есть, их нужно только позвать.
— Люди-то, может, и есть, а где денег взять? Бюджет не резиновый, а идеей сыт не будешь, — уклончиво ответила та. — Для всего вышеперечисленного есть частные заведения, где всё и без нас налажено, и гувернёры для домашнего обучения. Да и за рубежом недурно учатся.
— Ещё одно подтверждение факта, что страна никоим образом не заинтересована в полноценной системе общего образования, — возразила Оксана.
— Ладно, — вздохнула Зинаида Андреевна. — С заданием вы справились. Я вам дам пробный месяц, и по результатам сентября уже увидим, стоит ли оно вложенных усилий, или нет. С бюджетом я подсоблю, чай, не первый год на свете живу. Но над эмблемой и названием всё же подумайте, а то что это, «Пламенные сердца», ну действительно, детский сад совсем, никуда не годится. И рисунок этот — как обложка для рок-группы какой-то. Нет, это не одобряю. В остальном — свободны, милочка. Увидимся в начале учебного года. Подумайте, помозгуйте, может, вы и правы. Америку, вы, конечно, мне не открыли, но зерно рациональности всё же чую.
— Спасибо вам, Зинаида Андреевна, — кивнула психолог, допивая кофе, сложила протянутую папку в сумку и покинула кабинет.
Уже в коридоре женщина выдохнула, откинувшись головой к стене: это было сложно. Идя сюда, она была уверена в том, что проект забракуют, даже не рассматривая. Но, как бы там ни было, у неё получилось. Работа спасена.
Теперь — домой к Дарине: та проснулась в истерике, толком даже не может говорить. Если бы не встреча с начальницей, сейчас бы сидела с ней. Так — купила сигарет, дала успокоительное и оставила её одну. Сейчас — к ней, решать проблемы непосредственной пациентки.
Действие тридцать четвёртое. Двери в небо
Когда последняя свеча отдаст своё пламя, Замок окутает тьма. Любой пир рано или поздно кончается, и слугам нужно на покой. Владычица Замка тоже устала, настало время сна. Оркестр ведёт последнюю партию, призывая зал к покою. Охотник спешит изо всех сил, зная, что времени почти не осталось. Ещё миг — морок рассеется, Замок снова исчезнет в тумане, никем не замеченный, никем не услышанный. А вместе с ним исчезнут и те, кто оказался в нём этой ночью. Охотник знает, что владыки замка забрали его любовь, и если он отступит — она исчезнет вместе с ними.