Это девушка. Зрачков не разглядеть. Лицом — светлая, характерного пьяного румянца нет, вены — чистые, без порезов. За исключением своей настойчивости, выглядела вполне адекватно. Дёрганной назвать сложно, не шаталась. Опустила руки, ждала.
Приоткрой Дарина дверь (в случае чего — тут же можно запереться обратно), ничего дурного бы не было. Тем более, упорству этой молодой особы на лестничной клетке оставалось только позавидовать: она будто знала, что в доме уже не спали и там, по ту сторону двери, сейчас стояли, смотря на неё, ждали, решались.
Дарина усмехнулась своим мыслям и щёлкнула щеколдой, всё-таки согласившись принять странную гостью.
Та, осознав, что её усилия не прошли даром, просияла, и только рамки приличия остановили её, чтобы сходу не кинуться в объятия — хотя совсем секундный порыв был, и Дарина уловила, как девушка перед ней уже подняла руки и дёрнулась в её сторону — и вздрогнула, приосанилась, сдержанно кивнула.
— Вам кого? — поинтересовалась, склонив голову на бок, про себя подметив, что всё ещё стоит с сигаретой в руке, опираясь о дверной косяк.
В неподвязанном халате, со спутанными волосами и усталым, кислым лицом, она, наверное, сейчас создавала то ещё впечатление.
Незнакомка напротив повторила жест девушки, окинула её не то скептическим, не то оценивающим взглядом, словно сомневаясь — а туда ли она попала. Замялась, помедлила с ответом — вроде бы цели своей достигла, ей открыли, а что делать дальше — понимала слабо, очень отдалённо представляя себе развитие событий.
Дарина молчала, впившись в неё скучающе-недовольными глазами, тронутыми мерным дымом от тлеющей «палочки смерти».
— Когда в следующий раз в библиотеке будете, — неуверенно начала незнакомка тихим, звонким, подобно утренней заре, голосом, — не забудьте застёгивать книги на ремни. Иначе они потом летают и кусаются.
Дарина снова удивлённо подняла бровь, пытаясь понять, что за бред несёт это дитя солнца.
— И ещё, — так же тихо продолжила она, — не тревожьте жителей сада: они потом нервничают и отказываются пить воду, а это смертельно для них.
Школьница уже собралась закрыть дверь, как вдруг её словно молнией прошибло: образы, к которым взывала незнакомка, не были лишены смысла. В своём последнем сне она действительно долгое время просидела в библиотеке замка за чтением одной из его пыльных, ветхих и тяжёлых книг, перевязанных крепкими ремнями — и оставила её на столе открытой. Равно как и играла в саду с цветочными нимфами, чьи тела росли из раскрывшихся бутонов алых роз.
— Кто ты? — неожиданно строго и резко для себя бросила Дарина, буквально вперившись в поникшую и потерянную девушку тяжёлым въедливым взглядом. Та, в свою очередь, сделала глубокий вдох, сжала кулаки — и гордо вскинула голову, очевидно, тоже теряя терпение.
— Меня зовут Сильфа, и мы в дерьме. Времени не так много, и, прогнав меня, ты сделаешь хуже, прежде всего, себе. К тому же, — добавила она, ясно давая понять, что возражения неприемлемы, — твоей девушке не меньше будет полезна встреча со мной.
Действие первое. Гнев зверя
Лишь приняв в себя все грехи человечества, человек волен называться святым. Капли дождя, что однажды прольются на землю, заменят её грязь ещё большей скверной, из которой родится абсолют. Все мечтают о рае, проживая пустые дни в геенне огненной на земле. Называть свой родной мир адом — это так привычно, так легко. Мало найдётся тех, кто стал бы утверждать обратное.
Но я видела ад. Я бываю там в своих снах. У ада есть своё имя, но эти записи для тех, кто придёт. Тем, кто их услышит, будет проще воспринимать всё именно так: всё сложнее, чем кажется, но на детали времени нет.
Он всегда разный, он является мне огромным городом, где каждая душа переживает свои собственные пороки и сталкивается с тем, с чем ей приходилось существовать при жизни.
Я слышала ад. Много раз. Там нет ничего, только скрипка и детский смех. Но меня беспокоит не это.
Ад умеет говорить, его стражи взывают к людям. Чем больше веришь в него сейчас, тем тоньше его завеса, тем шире раскрыты врата. Для каждого он иной, и каждый видит в нём то, чего жаждет. Принимая, впуская его в себя, ты даёшь ему право являться в мир.