Для Орне — так звал себя юноша, — дела сестёр являлись игрой, но и Сильфа и Гертра — средняя и старшая — оставались единственными людьми, с кем ему хорошо.
Конечно же, настоящие, паспортные имена у них совсем другие, но они отказались от них. Им не нравились реалии этого мира, и каждый из троицы искал возможность сбежать от него.
Гертра изучала ведовство, и сила самовнушения помогала ей утвердиться в собственной мощи. Сильфа довольно часто гуляла во снах и делилась ими. А Орне находил занятия сестёр забавными, сам — часто читал и слушал.
Последнее видение, однако, встревожило его не на шутку.
Нет, странности видел он часто, и с подачи Сильфы даже вёл свой дневник, но приснившееся сегодня — оно другое. Он не находил объяснений, почему, просто знал: что-то не так.
Уже в лесу, включив фонарь, юноша пробрался сквозь густые заросли и валявшиеся повсюду ветки к их общей лачуге.
Невысокая хижина из согнутых, перевязанных и сбитых ветвей. Вместо стен обтянута скатертью, за крышу — клеёнка, чтоб прятаться от дождя. Двери, как в палатке — на молнии. И здесь всегда кто-то жил, чтоб посторонние не мешали: если кто из троицы уходил, то хотя бы один ребёнок, но оставался.
Сегодня ночь «дежурства» досталась Гертре — она не любила сон под открытым небом, и, имея время, занималась делами.
Девушка с длинными алыми кудрями сидела за небольшим столиком, сколоченным из пня и пары дощечек.
Светильник в форме ёлочки, внутри — маленькая свеча. Света хватало на то, чтобы хозяйка лачуги могла делать записи в своей тетради. И столик, и табуретка располагались подле кроватей-раскладушек. Пол устлан скатертью, прибитой к фанерной доске, а та в свою очередь — к земле. Забивать гвозди в почву — проку, конечно, мало, но хоть что-то. Лучше, чем ничего.
Дописав ещё одно предложение, «лесная ведьма» обернулась на звуки снаружи и улыбнулась, открыла дверь, впуская запыхавшегося брата, сходу заметив волнение и тревогу в его лице.
— Рассказывай, брат, — приветствовала спокойным голосом, приглашая присесть.
Орне кивнул, описал свой сон.
Сестра внимательно слушала, покусывая губу, затем вздохнула.
— Я не хотела вмешивать тебя в это, братец, но, похоже, ты сам всё узнал. Прости, не стану ничего объяснять, и даже не проси об этом. Работы впереди много, а час уже пробил. Ты посиди здесь, прошу, а я скоро вернусь.
Не дав ничего возразить, девушка как могла крепко обняла парня, а затем, приподняв подол сетки, покинула хижину, забрав с собой фонарь: так он не сможет последовать за ней.
Что Орне наконец узрел этот сон — дурной, крайне дурной знак. Она и Сильфа уже знали об описанных событиях, готовились к ним, и видение, дарованное брату, должно было послужить сигналом к действию. Сильфа опередила её — уже в городе, наблюдает начало.
Час работать и ей.
Для начала — собрать нужные травы, потом — сжечь их, и огонь явит лица нужных людей. Дух Полыни всегда знает правду.
Набрав целую связку, девушка направилась в сердце леса — место, которое было известно одной лишь ей. Ранее красивая лужайка в кругу густых крон ветвистых деревьев, ныне суть пепелище и яма с кругом камней: вот он, рукотворный алтарь.
Ведьма сложила траву в ямку, достала из кармана джинсов зажигалку, а из набедренной сумочки — трубку и табакерку. Разожгла костёр, забила табак и вдохнула тяжёлый дым в себя, смотря на разыгрывающееся танцующее пламя, столь же яркое, как её огненные пряди.
Гертра курила, и дурман охватывал её, вереница образов заполняла сознание. Пришлось закрыть глаза, чтобы всецело отдаться в рабство Духа, что пришёл говорить, общаться картинами, звуками.
Треск хвороста, шум ветров, тяжёлый запах горелой травы — всё это навевало мысли о бесконечно тянущихся рядах надгробий. Да, именно так. Гертра видела кладбище, а в нотах костра угадывались ритмы. Кто-то играл, играл среди гробниц.
То был одинокий юноша, что коротал ночи среди могил и чувствовал себя здесь куда уютнее, чем дома, особенно в последние дни.
Он сидел подле надгробия друга, обнимая гитару: терять близких всегда тяжело.
Когда они познакомились, Лексу и Сину исполнилось десять.
У Лекса — богатая семья, а Син — из детдома. Родители Лекса очень любили своего сына и всегда потакали его прихотям, а потому, когда тот попросил, чтобы новый знакомый стал его братом, они согласились.