– Чуть позже я позвоню Горбанюку и сообщу, когда ты нам завтра понадобишься, – бросил ему вдогонку Джаич.
Слова настигли того, словно камень, пущенный из пращи. Он замер, повернулся, и на губах его заиграла нехорошая улыбка.
– Может, вам еще и «Ролс-Ройс» подать?
Теперь настала очередь Джаича улыбнуться. Причем улыбка его выглядела куда более искренней и дружелюбной. Сверкая этой обаятельнейшей из улыбок, он приблизился к шоферу вплотную и сделал неуловимый жест рукой. Вроде ничего особенного и не произошло, просто оба одновременно перестали улыбаться. Зубы Джаича снова вонзились в жевательную резинку, а нижняя челюсть шофера отвисла, и он всем телом навалился на Джаича.
– Если нужно будет, ты и «Ролс-Ройс» подашь, – с любовью заверил его тот. – И не только «Ролс-Ройс», но и «Феррари», и «Ламборджини». В лепешку расшибешься, но подашь.
Затем Джаич бережно усадил его в машину и повернулся в нашу сторону.
– Пробелы в воспитании, – словно бы извиняясь, проговорил он. – Его гувернер, очевидно, был пьяницей.
Тут только я заметил, что все «голые пистолеты» будто по команде что-то лихорадочно строчат в записных книжках. Героические действия Джаича тиражировались сразу же на трех языках. И ни малейшей жалости по отношению к шоферу: из живого человека он уже превратился в литературный персонаж.
Первым утолил свой писательский зуд Курт Трахтенберг и с уважением посмотрел на нас.
– Вот в этом доме вы будете жить. Мы помогли «Гвидону» подыскать для вас подходящую квартирку.
– Угу, – откликнулись мы одновременно.
– А наша ставка будет у меня в доме на Зэксише штрассе. Вот моя визитная карточка.
– На Сэксише штрассе? – удивленно переспросил Джаич.
Курт рассмеялся.
– На Зэксише. По-русски – Саксонская улица.
– Так ведь Саксонская, а не Заксонская.
– Ну, это долго объяснять.
Тут послышался оглушительный визг рессор. Это БМВ, сорвавшись с места, словно ненормальный понесся прочь.
Мы проводили машину взглядом, подхватили вещи и вошли в дом. Квартира оказалась на последнем этаже, так что я несколько раз врезал углом своего фибрового чемодана по стене, прежде, чем мы поднялись.
Когда Курт, пошуровав в замке ключом, пригласил нас войти, я обомлел: квартира практически полностью копировала мою родимую берлогу. Те же кухня, ванная, совмещенная с туалетом, квадратная комната. И вторая, совсем маленькая, которую я использовал под чуланчик, тоже точно такая же. Разница заключалась лишь в том, что в оригинале имелось центральное отопление, а здесь были установлены печи. Впрочем, как я уже упоминал, стояло лето.
Саймон, видимо, тоже подметил сходство, поскольку тут же, не раздумывая, забрался на свое любимое место под кухонным столом.
– Располагайтесь, – произнес Трахтенберг. – Можете принять душ, здесь есть газовая колонка.
– А более внушительные апартаменты госпожа Сосланд не могла оплатить? – поинтересовался Джаич.
Он мне снова понравился. По крайней мере, он вполне сносно представлял себе порядок движения денежной массы.
Трахтенберг сконфужено улыбнулся.
– Но это ведь ненадолго, – мягко произнес он. – Пью вкратце уже изложил нам суть дела…
– О'кэй, все в порядке, – поспешил успокоить его Джаич. – К тому же я не думаю, что нам придется тут часто ночевать.
– А где же? – удивился Курт.
Я тоже удивился, но предпочел не подавать вида.
– В лавке у сына этой скареды госпожи Сосланд, – гласил ответ.
Рука Трахтенберга снова метнулась в направлении нагрудного кармана, где находилась записная книжка. Но на этот раз ему все же удалось с собой совладать и воздержаться от немедленной фиксации данного глубокомысленного изречения. Последовал лишь устный перевод его на английский.
– Завтра мы ожидаем ваше первое сообщение, – сказал Курт Трахтенберг, поворачиваясь ко мне.
Я кивнул. Они пожали нам руки и удалились.
– Кто будет первым принимать душ? – тут же поинтересовался я.
– Ты, – сказал Джаич.
– Охотно.
Я принялся распаковывать чемодан в поисках халата и мыльных принадлежностей, а Джаич тем временем отправился в «Плюс» и вскоре припер оттуда ящик пива, несколько упаковок жевательной резинки и большую коробку с пиццей.
За время его отсутствия я чуть было не взорвал квартиру, разбираясь с газовой колонкой. Потом пришлось отремонтировать душ, почти все отверстия которого оказались забиты какой-то гадостью. Я стоял голый, полумокрый и остервенело орудовал булавкой. Наконец, с наслаждением подставил свое в меру упитанное (как у Карлсона) тело под освежающие струи воды.